Восток древний

-Понятие "Востока", как географического целого, мы впервые встречаем у древних египтян, называвших восточные страны словом Abt, и у евреев, которые под именем Kedem объединяли все страны, лежащие к востоку от Палестины. Классические греки не подчеркивали противоположности Востока и Запада, заменяя ее противоположностью эллина и варвара, и соединяя со словом άνατολή чисто астрономическое значение. Не то мы видим у римлян. Объединяя под своей властью все известные тогда страны, они нашли на Востоке мир, приобщенный эллинской культуре, в противоположность романизуемому Западу, и стали смотреть на него как на целое, в культурном отношении не только равноправное, но и высшее. Слово "O r iens" получило географическое значение, появилось даже понятие о восточной истории (res orientales — у Юстина), хотя их "Восток" не вполне совпадает с нашим "древним Востоком", заключая в себе и Грецию. Это понятие упрочилось еще более после разделения империи, а затем и церкви; граница между этими империями и обеими церквами совпала с границей эллинизма и романизма. Разделение империи, произведенное Диоклетианом и бывшее, между прочим, следствием противоположности Востока и Запада, выразившейся особенно сильно при Галлиене, Аврелиане и пальмирских владетелях, дало официальное имя "Oriens" азиатским провинциям империи, вместе с Египтом, Киренаикой, Фракией и Мизией, составившим одну префектуру, носившую это название. У византийских греков слово άνατολή получило географическое значение и стало служить обозначением стран, лежащих к В. от линии, проведенной от Иллирии к Египту. У них же мы встречаемся впервые с нашим представлением о Востоке. Слово ήΈώα стало значить "Передняя Азия". В Западной Европе это последнее представление укрепилось только после того, как более близкое знакомство с древней Грецией убедило в близкой связи ее культуры с западноевропейской, а падение Восточной империи прекратило политическую противоположность двух миров. Но, с другой стороны, целый ряд путешественников успел к тому времени познакомить Европу с Китаем и Индией; в XVIII в. Китай даже вошел в моду и сделался тем же, чем для Тацита была Германия. Появилось желание поместить историю этих стран на страницы всемирной истории; и это без затруднения делали те писатели, которые держались географического метода, как, например, Ламбер и, отчасти, Вольтер. Зато с большими затруднениями встретились историки, задавшиеся мыслью дать философское построение истории, открыть в ней внутренний план и единство. Ввиду того, что история Индии, и особенно Китая, целые тысячелетия текла отдельным, побочным руслом, им пришлось или совершенно игнорировать ее, как поступил Боссюэт, или оставлять вопрос об ее месте открытым, что мы видим у Лорана, или, наконец, придумывать связь фантастическую, как это сделал Гегель. Ранке решительно выкидывает историю этих двух стран; удерживают ее те, которые продолжают видеть в древней истории комплекс частных историй, как, например, Вебер. Последний не прав уже потому, что помещает историю Китая вместе с историями древних народов. История Китая не может быть названа ни древней, ни средней, ни новой; в наше время, когда не только Индия и Китай, но и Средняя Азия и Япония вступили в сношения с Европой, история этих стран, в противоположность "истории древнего Востока", должна начинаться именно со времени их сближения с Европой, причем обзор прежней их судьбы должен быть предпослан в виде введения. Итак, под именем "истории древнего Востока" следует разуметь историю хамитских и семитских народов и объединившей их Персидской монархии до окончательного столкновения последней с Македонией, объединившей эллинский мир. Предел этот наиболее уместен потому, что с этого времени Восток из "древнего" становится "эллинистическим", тогда как другие пределы — например персидские войны (у Ленормана, Эдуарда Мейера) — вряд ли могут служить столь резкой культурно-исторической гранью.

Древний Восток — это средняя часть великой цепи пустынь, прорезывающих весь Старый свет от Тихого океана до Атлантического и прерываемых только оазисами, сделавшимися жилищами первобытного человечества и колыбелями культуры. Такими оазисами в этой средней части были бассейны больших рек: Нила, Тигра и Евфрата, Иордана, Оронта, а также плодородные склоны гор Ливанских и побережье Средиземного моря. Берега Нила сделались жилищем Хамитов, вышедших в незапамятные времена из Азии, где они были очень близки к семитам; последние заняли остальные оазисы, в которых частью уже нашли древнейших обитателей. Имели ли эти последние свою самостоятельную культуру, нельзя пока утверждать решительно; во всяком случае пресловутые теории о турано-сумерийской цивилизации в Вавилонии в настоящее время сильно и довольно основательно оспариваются даже своими прежними защитниками (см. Вавилония). Во всяком случае, кроме семитского государства Вавилоно-Ассирийского, в бассейне Тигра и Евфрата находились еще несемитские: Элам, по берегам Хоаспа и Евлея, и Коссейское к востоку от Тигра до Загра. Древность их не подлежит сомнению, и они играли в истории значительную роль. Много веков должно было пройти, пока самостоятельно развившиеся культуры Египта, Сирии и Месопотамии пришли в соприкосновение; но хотя они не знали друг друга и были отделены большими пустынями с их разбойничьими кочевниками, все - таки ход их развития, благодаря сходству географических, климатических и, отчасти, расовых условий, был в общих чертах аналогичен. Везде мы видим первоначально мелкие царства жреческого характера, везде преобладает религиозный элемент, везде, наконец, часто повторяющиеся вторжения соседей служат помехой правильному ходу культуры. Так, около 2300 г. до Р. X. Вавилония подверглась нашествию эламских завоевателей, поставивших ее царей в вассальную зависимость и господствовавших до XX века, когда произошло событие всемирно-исторического значения, впервые познакомившее между собой народы Передней Азии. Это завоевательный поход эламского царя Кудур-Лагамара и его вавилонских вассалов в Западную Сирию, описанный в 14 главе книги Бытия. До Египта завоевателям дойти не удалось, но они, кажется, толкнули на него гиксосов. Отсюда следует считать второй период истории древнего В. С этих пор начинаются постоянные сношения семитов Сирии и Вавилонии, постоянные заимствования в области искусства, религии и промышленности. Культура Сирии не была вполне самостоятельной, но, благодаря своему центральному положению, Сирия сделалась промежуточным звеном между Месопотамией и Египтом, который получил немало элементов семитической культуры во время господства семитов-гиксосов. Освободившись от гиксосов, Египет централизовался и сам обратился на путь завоеваний, которые, не отличаясь таким опустошительным характером, как впоследствии ассирийские, способствовали культурному сближению восточных народов, которые иногда даже были рады египетскому господству (как, например, финикияне), защищавшему их от разбойничьих племен. Египетские завоеватели расширили область культуры, насадив ее в Нубии и Эфиопии и завязав сношения с Аравией. Сирия и Финикия, бывшие несколько веков под властью Египта и под влиянием его культуры, переработали элементы последней вместе с элементами ранее заимствованной халдейской культуры и в таком виде передали их классическому Mиpy. Наконец, в XVI в. фараоны-завоеватели проникли на восточный берег Евфрата и лично познакомились там с очагом цивилизации, о котором раньше могли знать только из третьих рук. Памятником непосредственных сношений служит недавно найденная в Египте дипломатическая клинообразная переписка с фараоном Аменхотепом IV его вассалов и, в том числе, царя ассирийского. Но могуществу Египта скоро был положен предел. В XVII в. впервые находим упоминание о возникшем на берегах Оронта царстве Хеттов, которое в XIV в. достигло большого могущества и явилось опасным соперником Египту; в XIII в. произошел исход евреев из Египта, а значительно раньше оттуда же, кажется, вышли филистимляне и образовали сильный союз городов. Потеря Сирии лишила Египет опорного пункта и ключа к универсальному господству или, по крайней мере, влиянию. В XII в. упадок Египта был полный и преобладание переходит к Ассирии, что открывает третий период истории древнего В. Ассирия впервые упоминается в XV в. в синхронистических таблицах вавилоно-ассирийской истории; развитие ее могущества шло быстрыми шагами и уже в XII в. Вавилон должен был окончательно покориться ей. История следующих веков, до самого падения в 625 г. Ниневии, есть летопись походов и завоеваний ассирийских царей, которые объединили в первый раз весь В. под своей властью. В то же время и Египет, одряхлевший политически и даже подчинившийся одно время Ассирии, не изменил своей культурной миссии, плодом которой было образование в Эфиопии жреческого Напатского царства, существовавшего еще во времена Римской империи. Однако вскоре он и сам стал доступен греческому влиянию, допустив эллинскую колонизацию (с VI в.). Падением Вавилона в 546 г. заканчивается этот период и начинается четвертый, в который весь В. был более прочно объединен под властью Персидской монархии, которая своими, хотя и не вполне удачными, попытками централизации подготовила его к быстрому распространению эллинизма. Таков в общих чертах ход древневосточной истории.

Прежде всего, бросается в глаза эфемерность политического могущества В. государств и, вместе с тем, живучесть их культуры. История Египта тянется несколько тысяч лет, представляя смену иноземных владычеств, прерываемых кратковременным блеском туземных династий; то же самое можно сказать и о Вавилонии. Ассирийская монархия пала тотчас же после того, как она сделалась олицетворением могущества для всей Азии, а слава Нововавилонского царства едва пережила своего основателя. Черты общие, общи и причины. Будучи конгломератом мелких, самостоятельных частей, объединить которые удавалось только на время под влиянием внешней опасности, древневосточные государства пускались на путь завоеваний. Походы истощали силы страны, делали государство солдатским, производили (например, ассирийские) в покоряемых странах страшные опустошения и, наконец, что еще важнее, вместо естественной раздробленности создавали искусственную, так как завоеванные страны никогда не могли быть слиты воедино и восстания в них повторялись постоянно. Попытки централизации были здесь более неудачные, что ясно видно на примере Персидской монархии, заменившей в покоренных странах туземных правителей государственными чиновниками. Если к этому присоединить, с одной стороны, постоянную внешнюю опасность со стороны блуждающих племен; с другой стороны — придворные интриги, сопровождавшиеся нередко переворотами и смутами, то вполне будет понятна непрочность восточных государств. Тем замечательнее живучесть восточных культур. Хамитская культура Египта не только не пала под ударами завоевателей, принадлежавших к самым разнообразным расам, но даже не раз подчиняла их себе и сохранила свои основные элементы во время господства эллинизма, воздействуя, в свою очередь, и на него и на весь западный мир во все время Римской империи. Всемирное значение еврейской культуры не требует доказательств. Персидская монархия, объединившая В., содействовала мирному сближению его культур, которые, будучи переработаны эллинизмом, а затем вышедшим из этой среды христианством, послужили основанием византийской культуры, имевшей такое глубокое влияние на Западную Европу и особенно на Россию. Древний Восток оставил в наследство Европе измерение времени, азбуку, зачатки математических наук, значительный элемент в религиозных верованиях и, к несчастью, немало суеверий. В частности, Греция получила с В. элементы своего искусства: комбинации линий, орнамент, пальметки, розетки, грифоны, сфинксы, первоначальную форму колонн, процедуру при построении фигуры, приемы обтесывания камней, шитья, металлургии, керамики, стеклянного производства, кораблестроения и других не менее важных ремесел. Не осталась без влияния и восточная литература: оно сказывалось уже и в античном мире, но особенно было глубоко в византийской религиозной поэзии, повлиявшей, в свою очередь, и на нашу религиозную поэзию.

Источниками для истории древнего Востока до начала нынешнего столетия служили сочинения греческих и латинских классиков, т. е. не туземцев и не современников, туземным же источником была одна только Библия, если не считать не дошедших до нас, или дошедших, но в страшно искаженном виде сочинений туземцев, написанных на греческом языке, например Манефона и Бероза, которые опять-таки были отделены от описываемых ими событий на целые тысячелетия. Что касается Библии, то важность ее, как исторического источника, даже после открытия туземных памятников, несомненна, так как во многих случаях она пополняет даваемые ими сведения и проливает на них новый свет; кроме того, она служит главнейшим источником истории целого народа, имевшего если не политическое, то, во всяком случае, очень важное культурно-историческое значение, а так как этот народ единственный из всех народов древнего мира возвысился до всеобщего обозрения народов и разделения их по группам по происхождению, то она дает нам очень много ценных указаний на ту древнейшую историю, о которой не могут ничего сказать современные письменные памятники. Конечно, и здесь надо пользоваться данными с большой осторожностью, особенно относительно апокрифических книг. Греки, по необходимости, должны были довольно рано познакомиться с древним В., благодаря торговым предприятиям и колониям. Уже у Гомера мы находим Άιγυπτος πολυδαίδαλοι Σιδόνιοι и т. п. Подпав под власть персов, малоазиатские греки должны были вступить в постоянные официальные сношения с самым центром В. Аристагор, например, показывал в Спарте даже географическую карту Передней Азии, а его согражданин Гекатей предпринял первое нам известное путешествие для ознакомления с восточными странами и составил древнейшее сочинение о Египте, которым несомненно пользовался Геродот, посетивший сам Малую Азию, Сирию, Мидию, Вавилонию, Западную Персию и Египет во время господства там персов. Из других писателей древности, занимавшихся В., упомянем Ктесия, Диодора, Страбона, Плутарха, Иосифа Флавия, Юстина (подробно об источниках см. вступительные главы в больших исторических трудах, особенно для Египта у Видемана и для Ассиро-Вавилонии у Тиле). Возрождение, познакомив новую Европу с первоисточниками греко-римской истории, пробудив любовь к надписям и вещественным памятникам и вызвав критические исследования, косвенно указало ученым и на памятники древнего В., которыми интересовался уже Чириако в начале XV в. Реформация, объявив Св. Писание высшим авторитетом, и сектантство, выдвинув на первый план Ветхий Завет, тем самым обратили на него особенное внимание и содействовали его всестороннему изучению; отсюда его критика, в частности историческая, и желание проверить его данные параллельными известиями других народов. Оживление исторической литературы в XVIII в. и появление трудов Бентли, Вольфа, Гердера, Анкетиля Дюпперрона (первого из европейцев, познакомившегося с иранской литературой) усилило желание иметь исторические сведения из первых рук и источников, подлинность которых несомненна. Появляется целый ряд попыток разбирать иероглифы и клинопись, попыток очень курьезных и только дискредитировавших науку в глазах общества. Тем не менее интерес к В. не исчезал; основание в 1783 г. калькуттского "азиатского общества" пробудило его с новой силой. Наполеоновская экспедиция в Египет имела не только военный, но и ученый характеру, плодом ее было открытие Розеттского камня, давшего возможность найти ключ к чтению гиероглифов (см. Египтология). Около того же времени (1802) Гротефенд нашел ключ к чтению древнеперсидской клинописи, а затем Вестергад, Опперт и Раудинсон, при помощи трехъязычной бегистунской надписи добрались до чтения мидийских и ассиро-вавилонских текстов (см. Вавилония). С этих пор предпринимаются экспедиции, производятся раскопки, найденные тексты издаются и разбираются. Таким образом в настоящее время в распоряжении историка находятся туземные древневосточные литературы, состоящие из текстов религиозных, исторических, научных, произведений изящной литературы, контрактов и т. п. Материал, доставляемый ими, очень обширен и обогатил науку такой массой новых сведений, что история древнего В. через несколько десятилетий после великих открытий могла быть написана совершенно заново. Тем не менее не следует и преувеличивать важности этих источников: прежде всего они большей частью официальные, а это обстоятельство делает историю, опирающуюся на них, односторонней. Кроме того, от некоторых периодов, иногда очень продолжительных, не сохранилось ничего, кроме имен царей, да и то, может быть, неверно читаемых; от других периодов, очень важных, если и сохранилось немало памятников, то многие из них дошли до нас в таком обезображенном виде или написаны так небрежно, что пользоваться ими приходится с большой осторожностью. Наконец, неустановленность произношения открывает большой простор фантазии и произвольным сближениям, особенно в географической номенклатуре. Все это создает на каждом шагу спорные вопросы, которые еще осложняются крайней неопределенностью хронологии, особенно для Египта, и делает маловероятным систематическое, строго-научное изложение прагматической истории древнего В. Желание ставить самые смелые гипотезы на место недостающих фактов — общая погрешность большинства историков, занимавшихся этим периодом всемирной истории. В первый раз воспользовались новыми открытиями для составления общего обзора древней восточной истории Мах Duncker и George Rowlinson. Сочинение первого: "Gesc h ichte des Alterthums", появившееся в Берлине в 1863 г. и затем изданное еще 4 раза (в последний раз отдел, касающийся древнего В., выходил в 1878—1880 гг.), заключает в первых 4 томах историю древнего В. Хотя автор не мог читать в подлинниках источников, но пользовался хорошими переводами и изложение его отличается большими достоинствами. Сочинение Роулинсона: "The five great monarchies of the ancient eastern world or the history, geography and antiquities of Chaldaea, Assyria, Babylon, Media and Persia" (4 части; впоследствии присоединены еще 2 дополнения: "Парфяне" и "Новоперсидское царство"), вышедшее в Лондоне первым изданием в 1862 г. (4-ое изд. в 1879 г.), очень важно для ассириологии, хотя и несколько устарело.

В 1868 г. появился первым изданием труд Ленормана (Fran çois Lenormant, "Manuel d'histoire ancienne de l'Orient jusqu'au guerres mé diques"), пользовавшийся беспримерным, хотя и не вполне заслуженным успехом (переведен на русский язык в Киеве, под редакцией Драгоманова, в 1886 году; также Команиным, Киев, 1879 и 1889). С 1881 г. по 1888 г. вышло 9 исправленное издание под редакцией ученика Ленормана, Бабелу, в 6 томах с иллюстрациями и под новым заглавием: "Histoire ancienne de l'Orient". В 1874 г. вышло в первый раз сочинение Масперо: "Histoire a n cienne des peuples de l'Orient", четвертое издание которого появилось в 1886 г. Все три последних труда носят слишком популярный характер и более других отличаются смелостью гипотез. Книга Масперо переведена на немецкий язык Пичманом (1877), который снабдил ее прекрасными примечаниями. В 1883 г. Сейс (Sayce) выпустил первые три книги Геродота с комментариями и присоединил к этому сочинение "The ancient Empires of the East", которое в 1884 г. издал отдельно. Оно написано сжато, читается с интересом, но не свободно от произвольных предположений, не отделяемых резко от фактов. К 1884 г. относится прекрасная книга Эдуарда Мейера "Geschichte des Alterthums. I Bd. Geschich. d. Orients" (Штутгарт). В собрании Онкена: "Allgemeine Geschichte in Einzeldarstellungen" (1879—89), история древнего В. разрабатывалась следующими лицами: Египет — Дюмихеном (география и письмена) и Ад. Мейером; Вавилония и Ассирия — Гоммелем; Персия — Юсти; Финикия — Пичманом; Израиль — Штаде. С 1884 г. у Пертеса в Готе издаются "Handb ücher de r alte Geschichte", первую серию которых составляют труды по древневосточной истории: Видемана (Египет), Тиле (Ассиро-Вавилония), Киттеля (Евреи).

Обе эти коллекции, особенно вторая, отличаются строго-научным характером, чего нельзя сказать про третью, популярную "The story of the nations", издающуюся в Лондоне. Здесь помещены труды Роулинсона (Египет, Финикия); Рагозиной (Халдея, Ассирия, Мидия); Benjamin (Персия). Издание украшено картами и прекрасными иллюстрациями. Таким же популярным характером отличается книга Le Bon "Des premiè res civilisations" (Париж, 1889). По истории древневосточного искусства обратим внимание на классический труд Perrot et Chipiez "Histoire de l'art dans l'antiquit é " (Париж, 1882—87) и на книгу Babelou "Manuel d'arch éologie Orien tale" (Париж, 1888), помещенную в "Biblioth è que de l'enseignement des beaux-arts". В русской истории всеобщей литературы, изд. под редакцией Корша (СПб., 1880), статьи о Египте и Ассиро-Вавилонии принадлежат Эдуарду Мейеру; о персидской литературе — К. Г. Залеману, о еврейской — И. С. Якимову. По истории языков см. Renan, "Histoire générale et système comparé de langues Sé mitiques" (5-ое изд., Париж, 1878); N ö ldeke, "Die semitischen Sprachen" (1887). На русском языке, кроме перевода сочинения Ленормана, существует еще перевод I тома "Всеобщей истории" Вебера (1885), книги Ван-ден-Берга "Краткая история Востока" (СПб., 1880) и I часть "Руководства ко всемирной истории" Зайцева (СПб., 1879), составленного по Масперо. Частные сочинения и монографии будут указаны при соответствующих статьях.