— Если о доисторической эпохе вообще наши сведения довольно ограничены и отрывочны, то о самом человеке того времени известно еще меньше. Правда, описано немало находок частей человеческих костяков из постплиоценовых отложений или относимых к палеолитической эпохе; но, во-первых, части эти обычно весьма фрагментарны, а во-вторых, глубокая древность многих из них подвергается сомнению. Катрфаж и Ами нашли даже возможным различить между этими древнейшими остатками человека три типа и отнести их к трем расам: Канштадтской (с длинным и низким черепом, напоминающим австралийский), Кроманьонской (с длинным, высоким, дов. объемистым черепом, развитым носом и т. д. — вообще типом, напоминающим тип берберов, кабилов, гуаншей и т. п.) и Фурфозской (с черепом средней длины и коротким, т. е. мезо- и брахицефальным, похожим несколько на лапландский). Канштадтская раса получила свое название от одного черепного фрагмента, найденного еще в XVIII веке, в глинистом слое холма у Канштадта, близ Штутгарта, в Вюртемберге (там же были открыты будто бы и остатки допотопных животных), но описанного лишь в 1835 г. Егером. Фрагмент этот состоит из лобной, весьма покатой назад части черепа, с сильно развитыми надбровными дугами. Подобное же строение лба представляет и известный Неандертальский череп (точнее — черепная крышка), найденный в 1856 г. в слое глины, толщиной в 2 метра, при входе в небольшой грот, в Неандерской долине, между Дюссельдорфом и Эльберфельдом, вместе с несколькими костями скелета той же особи. К сожалению, древность этого черепа не установлена достаточно (недалеко от него были найдены два каменных топора неолитической эпохи); к тому же Вирхов, исследуя другие части того же костяка, нашел на них явственные следы деформации от английской болезни и от старческой подагры. Что касается Канштадтского черепа, то древность его еще более сомнительна, и, так как близ того места был открыт могильник франкской эпохи, то есть основание думать, что и этот череп принадлежал какому-нибудь франкскому воину. Более вероятна древность Эгизгеймского черепа, найденного близ Кольмара, в Эльзасе, в слое постплиоценовой глины, откуда был добыт также зуб мамонта и ножная бабка первобытного зубра; череп этот несколько напоминает по своей форме Канштадтский. Известные признаки древности носит на себе и череп, найденный близ Ольмо, в долине Арно, на глубине 15 метров, в слое плотной глины, вместе с кремневым острием, слоновым бивнем, остатками угля и т. д. Катрфаж и Ами видели в нем женский тип Канштадтской расы, тогда как Пигорини высказывает сомнение в его глубокой древности. Кроманьонская раса основана на костяках, найденных в 1868 г., при прокладке жел. дороги, близ дер. Eyzies, на берегу р. Везеры, во франц. деп. Дордони; остатки человека были открыты здесь под нависшей скалой, в слое земли и камней, под которым можно было констатировать несколько последовательных следов очагов (слоев золы и угля, с кремневыми орудиями и костями). Предполагают, что убежище под этой скалой служило неоднократно местом поселения или стоянки, а впоследствии здесь было погребено несколько умерших мужчин и женщин (из которых одна женщина, судя по черепу, была убита сильным ударом топора, проломившего голову). Однако Бойд Даукинс и Мортиллье сомневаются в принадлежности этого погребения палеолитической эпохе и склонны относить его к неолитическому периоду, когда обычай погребения в пещерах и гротах был довольно обычен, причем погребаемые трупы нередко могли быть опускаемы в слой с остатками более древней, палеолитической культуры. Как бы то ни было, троглодиты Кроманьона, судя по их остаткам, были рослый, сильный, видный народ, с хорошо развитым черепом и без всяких следов какого-либо недоразвития или низшего строения. То же может быть сказано и относительно Энгисского черепа (из одной пещеры по р. Маасу, в провинции Льеж, Бельгия), условия нахождения которого отчасти сходны с Кроманьонскими. Наконец, Фурфозская раса основана на 16 костяках, добытых в 1 872 г. в одном гроте близ Намюра, и черепа которых представляли тип совершенно отличный от Канштадтского и Кроманьонского; некоторые исследователи относят их, однако, также скорее началу неолитического века. Во всяком случае, эти черепа доказывают, что человек палеолитической эпохи был представлен в Западной Европе несколькими типами, из которых ни один не может быть признан за переходный к типу высших животных (обезьян) или за более низкий по своей организации, чем какой-либо из современных. Наименее совершенным можно считать тип Неандертальский, или Канштадтский; однако и этот тип черепа встречается не только у австралийцев и других современных дикарей, но иногда и у культурных народов, именно у отдельных особей, а местами и в известной группе населения. Так, Вирхов мог констатировать подобный тип черепа у населения побережья Немецкого моря (потомков древних фризов). Много толков возбудили еще находки нескольких нижних челюстей человека, сделанные, в 1863—80 гг., во Франции, Бельгии и Моравии. В 1863 г. была найдена Мулэн-Киньонская челюсть (Moulin-Quignon) в одной каменоломне Аббевилля, на глубине 4,5 метра, в слое, откуда Буше де Перт извлек много кремневых орудий т. наз. Сент-Ашёльского типа. Челюсть эта (не представляющая, впрочем, ничего аномального) была признана сомнительной в отношении к ее древности; по всей вероятности, она была подложена рабочими, которым была обещана награда за находку в означенных отложениях частей челов. костяка. Более вероятна древность так называемой Нолетской челюсти, найденной Дюпоном в Нолетской пещере (Trou de la Nolette), на левом берегу реки Лессы, на значительной глубине, в слое, где были констатированы также остатки мамонта, ископаемого носорога и северного оленя. Челюсть эта неполная и лишена зубов. Брокá видел в ней признаки низшего типа — в покатом назад подбородке и большей величине ячеек (альвеол) задних коренных; но подобный же тип нижней челюсти встречается и на многих современных черепах дикарей. Последняя находка в этом роде — фрагмент нижней челюсти, добытый проф. Машкой в пещере Шипка, близ Штромберга, в Моравии, на глубине 1,4 м, в культурном слое палеолитич. эпохи. Фрагмент этот состоит из средней части с 4 резцами, 1 клыком и 2 ложнокоренными зубами, причем три последних зуба находятся в стадии прорезывания, т. е. указывают на возраст в 8—10 лет, между тем как размеры челюсти не отличаются от размеров челюсти взрослого человека, — факт, заставивший Шафгаузена и Катрфажа предположить в данном случае особую породу великанов, которые уже в отроческом возрасте достигали роста современных взрослых людей. Но Вирхов показал, что в данном случае следует видеть скорее патологическое явление — задержку в развитии зубов — и это объяснение должно быть признано тем более верным, что впоследствии, в той же пещере, была найдена другая челюсть, не представляющая никаких особенностей. — Из всего этого можно заключить, что древнейший человек, следы которого были до сих пор найдены на почве Зап. Европы, представлял все признаки настоящего человека, без каких-либо особенных черт животности, и выказывал, вместе с тем, несколько типов в форме своего черепа, роста и т. д. Это разнообразие типов еще более увеличилось, по-видимому, в неолитическую эпоху, когда в Европу проникли с Востока и Юга новые племена, принесшие с собой более высокую культуру.

Другой вопрос, невольно напрашивающийся по отношению к Д. человеку, это — вопрос о его древности. В геологическом отношении древнейшие следы человека на почве Европы совпадают с ледниковым периодом, в особенности с концом его; но хронологическое определение этого конца представляет значительные трудности. Во всех попытках этого рода много произвольного, основанного на шатких и сомнительных данных. Так, Горнер, руководясь наблюдениями над отложением осадков в дельте Нила, определил древность найденных в ней, на глубине 11,9 м, глиняных черепков в 11646 лет. Беннет-Даулер, на основании подобных же соображений относительно отложения осадков в дельте Миссисипи, вычислил древность найденных в ней на значительной глубине человеч. останков в 57000 л. Ферри, исследуя отложения по берегам Соны, состоящие из слоев глины, толщиной в 3—4 м, лежащих на синих мергелях и заключающих в себе различные остатки исторической и Д. эпохи, пришел к заключению, что для бронзового века можно положить древность в 3000 лет, для неолитического века — от 4 до 5 тыс. лет, для синих мергелей — от 9 до 10 тыс. лет. Морл ó, на основании наблюдений над отложениями ручья Тиньер, впадающего в Женевское озеро, определил древность римских остатков в 1600—1800 лет, бронзового века — от 2900 до 4200 лет, неолитической эпохи — от 4700 до 7000 лет. Гилльерон и Тройон определяли древность некоторых свайных построек Нейенбургского озера в 3300—6700 лет. Что касается палеолитической эпохи и ледникового периода, то древность их должна восходить к гораздо более отдаленным временам. Вивиан определил период времени, потребовавшийся для отложения слоя сталагмитов в Кентской пещере (в Англии), покрывшего остатки вымерших толстокожих и кремневые изделия палеолитического человека — в 364000 лет. Мортиллье полагает продолжительность палеолитического века в 222000 лет, а весь период со времени первых следов человека в Европе — в 230—240 тыс. лет. Наконец, Кролль определил продолжительность периода наибольшего развития ледников между 850000 и 240000 годами до нашей эры. Заметим, однако, что по отношению к палеолитической эпохе, или к веку мамонта и северного оленя, некоторые исследователи склонны довольствоваться гораздо меньшими цифрами лет. Северный олень мог жить в Зап. Европе еще в начале исторической эпохи; некоторые относят к нему показание Ю. Цезаря о каком-то "быке оленьего вида" (bos cervi figura), водившемся в его время в Герцинском лесу. Древность мамонта, по крайней мере в Сибири, могла быть также не весьма отдаленной. Во всяком случае, к указанным выше хронологическим определениям надо относиться с большой осторожностью, хотя и не подлежит сомнению, что со времени окончания ледникового периода в Европе должен был пройти не один десяток тысяч лет.