— В современной научной медицине различение отдельных болезней основывается преимущественно на анатомическом принципе в смысле поражения определенных органов нашего тела. По отношению к Д. болезням этот принцип, однако, неприменим, по крайней мере в той форме, в какой эта точка зрения установилась для соматических (телесных) болезней. Исключительное положение учения о Д. болезнях обусловлено тем, что мы не можем указать органа Д. деятельности в том смысле, в каком мы говорим об органах пищеварения, дыхания, кровообращения и проч. Без сомнения, носителем нашей психической жизни является мозг, и развитию психической деятельности человека по сравнению с животными соответствует замечательно сложное строение человеческого мозга, а недоразвитие мозга влечет за собой задержку психического развития — идиотизм. Мы можем далее утверждать, что психическая деятельность обусловлена функцией серой коры мозговых полушарий. Последняя содержит громадное количество (несколько сот миллионов) нервных клеток — образований, из которых берут начало нервные волокна и в которых они оканчиваются. Клетки эти образуют целый ряд центров для функций органов чувств и движения (см. Мозг). Заболевания мозговой коры в виде расстройства кровообращения, воспаления, размягчения и других процессов, поражающие какой-нибудь участок ее, обнаруживаются нарушением тех или иных мозговых функций в зависимости от локализации соответственных центров (речи, движений членов, зрения, слуха и проч.) в мозговой коре. Между тем так наз. разлитые заболевания мозговой коры, т. е. такие, которые поражают ее на большом протяжении, сопровождаются нарушением психической деятельности. Последняя нарушается притом не только при таких поражениях мозговой коры, которые заключаются в анатомическом изменении ее ткани; но в целом ряде Д. расстройств посмертное исследование головного мозга вообще и мозговой коры в частности не открывает в строении ее никаких уклонений от нормы. Подобного рода заболевания в отличие от анатомических, или "органических", называются функциональными. Необходимо допустить, что и они обусловлены изменениями ткани, имеющими, может быть, химический или молекулярный характер. Подобного рода функциональные заболевания тех или других отделов нервной системы нередко лежат в основе и различных чисто нервных страданий. По отношению же к психическим нужно принять, что и в тех случаях, когда вскрытие показывает наличность материального изменения нервной системы или мозга, причину болезни все-таки составляет лишь обусловленное им своеобразное нарушение психической функции мозговой коры. Дело в том, что психические функции являются как бы добавлением к физиологическим (нервным) отправлениям последней, причем натура связи между этими двумя категориями явлений для нас совершенно темна. Несомненно только, что они не тождественны и одни могут поражаться независимо от других. Психические функции иногда сохраняются даже при обширных материальных изменениях мозговой ткани. Отсюда ясно, что нельзя говорить об органе души по аналогии с органами физиологических отправлений. Современная медицина строго различает болезни мозга и Д. болезни, хотя в то же время она принимает мозг за орган Д. деятельности. Отсюда становится понятной тесная связь между Д. болезнями и всякого рода заболеваниями нервной системы. Все элементы последней, как периферические, так и центральные, имеют прямое или косвенное отношение к тому отделу мозга, который является анатомическим субстратом Д. деятельности, т. е. мозговой коре, и таким образом состояние нервной системы легко может оказать влияние на течение психических процессов. И действительно, как при нормальных условиях легко убедиться в зависимости настроения, течения мыслей и других сторон психической жизни от состояния внутренних органов, отражающегося на мозге при посредстве нервной системы, так и заболевания нервной системы — периферических нервов, спинного и головного мозга — весьма часто сопровождаются Д. расстройством. В целом ряду случаев помешательство проявляется не только психическими симптомами, но и совершенно определенными и постоянными нарушениями нервных функций. В значительной части случаев проявления помешательства сопровождаются патологическими изменениями мозговой ткани или аномалиями развития мозга. Вообще научная разработка и правильное понимание Д. болезней возможны только в связи с учением о болезнях нервной системы и о строении и отправлениях мозга.

При всей важности этой основной точки зрения, разделяемой в настоящее время всеми психиатрическими школами, нельзя упускать из виду, что существенные проявления Д. болезней заключаются в нарушении психической деятельности; явления же последней суть явления имматериальные — мысли, чувства, влечения, и они требуют непосредственного изучения, совершенно независимо от состояния нервной системы и мозга. Поэтому центр тяжести психиатрии лежит в психологическом анализе уклонений, представляемых ими по сравнению с нормальной психической деятельностью. Однако же проявления психической жизни видоизменяются в столь обширных размерах, смотря по индивидуальности, в зависимости от эпохи, степени образования и развития, возраста, пола, жизненного опыта и многих других случайных условий, что нельзя и думать об установлении какой-нибудь нормы психического здоровья, которая могла бы служить исходной точкой для определения психического расстройства. Вдобавок внешние проявления Д. жизни, речи и поступки, вообще поведение субъекта само по себе не может служить решающим моментом для суждения о том, представляется ли механизм его психической деятельности нормальным или расстроенным. И здоровые люди совершают при известных условиях самые сумасбродные действия, и им бывают свойственны нелепые идеи, кажущиеся продуктом растроенной умственной деятельности. Мало того, такие чисто патологические симптомы, как обманы чувств (галлюцинации), а также навязчивые идеи и болезненные неудержимые влечения часто наблюдаются и у людей, которых нельзя признать душевнобольными. С другой стороны, при несомненном Д. расстройстве может наблюдаться поразительная сохранность логических операций, целесообразная практическая и профессиональная деятельность и известная степень художественного творчества.

Для признания данного психического состояния за Д. болезнь недостаточно констатировать отступление от тех проявлений Д. деятельности, которые могут считаться нормой, или наличность отдельных симптомов, которые бывают свойственны помешательству. Последнее имеется лишь там, где существует болезненное изменение всей личности человека, хотя и понятие о личности очень трудно определить в точной формуле. Из воззрения на Д. болезнь как на болезнь личности явствует прежде всего, что оценка отдельных симптомов, проявлений помешательства только тогда может считаться правильной, если анализ больного индивидуума выяснил внутреннюю связь этих симптомов со всею его личностью. Кроме того, отсюда вытекает положение, весьма важное в судебно-медицинском отношении, а именно, что признание субъекта душевнобольным совпадает с отрицанием его вменяемости. Свободная волеопределяемость, благодаря которой человек является ответственным за свои действия, существенным образом нарушается, когда имеется налицо болезненное изменение личности. Поэтому существование Д. болезни обусловливает отсутствие свободной волеопределяемости, следовательно, невменяемость, совершенно независимо от частных проявлений помешательства в данном случае. А эти проявления иногда бывают таковы, что, судя по ним одним, сознание и воля субекта кажутся свободными от поражения, и тогда возникают конфликты между врачом-психиатром, констатирующим Д. болезнь, и несведущими людьми, которые, не отрицая наличных признаков Д. болезни, настаивают на сохранности тех или других психических функций и выводят отсюда сохранность вменяемости. Наконец, из вышеприведенного определения Д. болезни вытекает, что в смысле психологическом (и юридическом) можно говорить о Д. болезни только в единственном числе, противополагая ее Д. здоровью. Множественность вносится сюда лишь врачебным наблюдением, которое заставляет различать довольно многочисленные отдельные формы Д. расстройства.

Отдельные симптомы Д. болезней обыкновенно группируются соответственно трем сферам нормальной психической деятельности, а именно: чувствованиям, представлениям и волевым актам. В преобладающем числе психических заболеваний мы имеем дело с изменениями всех трех названных сфер. Но, однако, весьма обыкновенно преобладающее поражение одной из них, причем изменения других или представляются второстепенными, или составляют результат первичного изменения Д. деятельности в одном направлении. Нужно заметить, что даже некоторые частные формы Д. расстройства, как, напр., меланхолия, маниакальная экзальтация, первичное сумасшествие, по существу характеризуются именно психическим изменением определенной сферы Д. деятельности.

В сфере чувства мы различаем противоположные друг другу коренные изменения — угнетение, или понижение, депрессию, и возбуждение, или повышение, экзальтацию. Первому соответствует грустное настроение духа, дурное расположение, ощущение Д. боли, тоски, неспособность радоваться, склонность к плачу, состояние отчаяния. Всякое психическое движение при таком состоянии сопровождается неприятным оттенком, или, по крайней мере, ни одно не вызывает ощущения приятного, радостного. Как непосредственная реакция со стороны мыслительной деятельности, при этом наблюдается замедление в течении идей, ограничение в игре ассоциаций с преобладанием мрачных представлений, а со стороны волевой — уменьшение импульсов к деятельности вообще, малоподвижность, молчаливость, ослабление влечений к еде, обществу, другому полу, далее склонность к самоубийству. Такова форма Д. болезни, известная под названием меланхолии. Во многих направлениях прямо противоположно другое психическое состояние, обусловленное повышением в сфере чувств (или, как говорят, повышением чувственного тонуса). Здесь настроение благодушное, веселое; впечатления, получаемые больным, окрашены чувством приятного; он все видит в розовом цвете, ничем не огорчается, не склонен задумываться над чем-нибyдь серьезным, грустным. Вместе с тем течение идей ускорено, игра ассоциаций облегчена; больной становится говорливым, склонен острить, шутить, смеяться; он испытывает усиленное стремление к деятельности, суетится, считает себя на все способным, переоценивает свои силы, не признает никаких препятствий для своих желаний. Такова характеристика так назыв. маниакальной экзальтации.

Кроме угнетения и повышения, в сфере чувств у душевнобольных наблюдаются еще формальные изменения: чрезмерная раздражительность, при чем наблюдается немотивированная переменчивость настроения и ничтожные поводы вызывают сильнейшие аффекты, или наоборот — резкое понижение возбудимости чувства, когда больной относится равнодушно к самым дорогим для него интересам. Подобного рода уклонения от нормы, мало отражающиеся на ходе представлений, однако, нередко открывают собою различные хронические, тяжкие формы помешательства. Подобные состояния весьма мало похожи на типические картины помешательства и иногда под названием "Gem ü thskrankheiten" противопоставляются настоящим Д. болезням (Geisteskrankheiten).

Весьма обширны и разнообразны патологические проявления со стороны мышления при Д. болезнях. Мы видели, что ход представлений в меланхолич. состоянии замедляется, в маниакальном ускоряется. При значительном ускорении в ходе идей очень легко наступает бессвязность мышления, обнаруживающаяся также бессвязностью речи; облегчение же игры ассоциаций, идущее в ущерб логической связи представлений, с своей стороны, также легко приводит к нарушению мышления и продуцированию бессмысленных речей. Наоборот, замедление в ходе представлений при меланхолии может доходить до почти полной задержки мышления. Кроме того, замедление может зависеть не от угнетения чувственного тонуса, а от ограниченности наличного запаса представлений, как это бывает при слабоумии.

К формальным расстройствам мышления нужно причислить также расстройства памяти. Потеря ее может быть частичная или полная, обнимать целые продолжительные периоды; память может быть ослаблена по отношению к впечатлениям недавнего прошлого или давно прошедшего, она может быть сохранена при резком ослаблении умственных способностей и даже иногда поразительно развита в некоторых направлениях при наличности идиотизма. Особый вид нарушения памяти заключается в неспособности к правильному воспроизведению представлений, чем обусловливаются обманы воспоминаний; такие больные (чаще всего истерические субъекты) производят впечатление привычных лжецов, сами этого не замечая. Иногда какое-нибудь представление упорно остается в сознании больного, несмотря на его желание думать о другом. Это — навязчивые представления. Когда они при своем появлении ограничиваются только неприятным влиянием на мышление, они сравнительно мало расстраивают психическое равновесие, и в этом виде они часто бывают свойственны и не душевнобольным. Но при Д. расстройствах они приобретают весьма серьезное значение, потому что часто сопровождаются сильной реакцией со стороны сферы чувствований в виде страха или становятся непосредственным импульсом к немотивированным действиям, нередко преступным, как убийство, поджог или самоубийство.

Обширную и чрезвычайно характерную для помешательства группу расстройств мышления составляют так называемые нелепые идеи, сочетание которых называется бредом. При этом формальная сторона мышления может быть вполне сохранена, только представления, с которыми больной оперирует, ошибочны. Однако одной нелепости идей недостаточно, чтобы признать их за бредовые. Он могут составлять результат заблуждений, свойственных и здоровым людям, как, напр., столь распространенное в средние века убеждение в возможности реального воздействия демонов на людей и животных, представления о ведьмах и т. п. Бред душевнобольных иногда бывает даже правдоподобный, и патологическая натура его определяется независимо от его содержания тем, что бредовые идеи при самом своем возникновении получают для субъекта печать непреложной истинности. Иной раз нелепая идея имеет характер вывода из посылок, но это обстоятельство имеет всегда лишь кажущееся значение — больной и без того убежден в своей правоте, и потому никакие логические доводы не могут его разубедить. Содержание бреда душевнобольных бесконечно разнообразно, и в значительной степени определяется образованием субъекта и идеями эпохи. В настоящее время в бреду больных, напр., громадную роль играют, с одной стороны, усовершенствования электротехники, телефоны, магнетизм, гипнотизм, с другой — политические вопросы, борьба национальностей, социализм и др. Но если оставить в стороне конкретное содержание нелепых идей бреда, которое никогда не имеет существенного значения, а обратиться к внутреннему смыслу бреда, то оказывается, что он может быть сведен на несколько категорий, постоянно наблюдаемых при Д. болезнях независимо от степени умственного развития субъекта и эпохи. А именно, нелепые идеи можно характеризовать как бред преследования, бред величия, бред самообвинения, далее бред ипохондрический, эротический, религиозный и некоторые другие виды, реже встречающиеся.

В некоторых случаях душевного расстройства бредовые идеи составляют главный и почти единственный симптом. Возникая самопроизвольно при сохранности умственных способностей, без заметных изменений самочувствия, они постепенно вплетаются в мышление больного и сочетаются между собой, образуя целую систему, более или менее законченную, которая вполне извращает в направлении бреда его миросозерцание и отношение к действительности. Подобный систематизированный бред характеризует чрезвычайно обширную и распространенную группу Д. болезней, носящих название бредовых психозов или первичного сумасшествия (paranoia). В этих случаях бред удерживается в сознании больного многие годы, иногда всю жизнь. Вместе с тем он тогда имеет характер частичного бреда в том смысле, что о предметах, не стоящих с связи с идеями бреда, больные могут рассуждать правильно. В других случаях более или менее систематизированный бред является вторичным элементом помешательства как результат первичного изменения чувственного тонуса; таков бред самообвинения при меланхолии, бред величия при мании. Весьма часто наблюдается одновременное существование разнохарактерных идей бреда, напр., преследования и величия. От только что описанного симптома нелепых идей, составляющих качественное изменение мышления, нужно строго отличать более или менее бессвязное извержение слов, наблюдаемое при помраченном сознании, при крайнем ускорении течения идей у маниакальных больных, и аналогию которому представляет бред лихорадочный. Здесь собственно нельзя говорить об качественном изменении мышления, так как последнее при помрачении или отсутствии сознания вообще не происходит. К важнейшам нарушениям мышления нужно причислить также обманы чувств в том смысле, что ими создаются ошибочные представления, с которыми больные оперируют как с реальными. Под влиянием галлюцинаций и иллюзий нередко слагается весь бред или по крайней мере часть нелепых идей, входящих в его состав. Точно также обманами чувств могут определяться различные опасные действия больных. Когда одновременно возникают обильные обманы чувств, притом в различных органах — и слуха, и зрения, и осязания и проч., — тогда не только нарушается правильность мышления, но иногда и ясность сознания, что исключает для больного всякую возможность ориентироваться. Некоторые формы Д. расстройства, как хронические, так и острые, вполне характеризуются названием "галлюцинаторное помешательство". В других обманы чувств играют второстепенную роль, и нередко больные сами знают, что у них есть галлюцинации, и тем не менее не могут освободиться от бреда и других проявлений помешательства.

Наконец, нужно отметить нарушение мышления, лежащее в основе психической слабости, слабоумия, которое может быть врождено (первично) или же составляет исход перенесенной субъектом Д. болезни (вторичное). При всем различии между этими двумя состояниями слабоумия им одинаково свойственно затруднение в образовании представлений. Для того, чтобы впечатления органов чувств, доставляющие внешний материал для конкретных представлений, перерабатывались в таковые, необходимо известное напряжение внимания. Когда этот акт, известный под названием апперцепции, нарушен, представления не могут образоваться или возникают недостаточным и неправильным образом. Вместе с тем в зависимости от тех же нарушений организации мозговой деятельности страдает способность логической обработки и связи представлений и отвлеченного мышления. В наиболее резкой форме это наблюдается при идиотизме, при глубоких степенях которого иной раз не бывает и зачатков мышления. Но и при глубоком слабоумии как последствии приобретенных Д. болезней иногда замечается почти полная невозможность образования представления, а из прежнего запаса их вследствие нарушения логической связи в сознании остаются одни обрывки, не имеющие ничего общего с мышлением. В других случаях менее интенсивного поражения, при так наз. врожденном тупоумии (imbecillitas), количество представлений, которыми субъект распоряжается, крайне ограничено, степень логической обработки их, к которой он способен, весьма слаба, и результатом является узкий кругозор, бедность отвлеченного мышления и низший уровень интеллектуального развития.

Обращаясь теперь к нарушениям в сфере воли при Д. болезнях, мы должны прежде всего заметить, что условия свободной волеопределяемости нарушены при всех Д. болезнях. Было упомянуто выше, что проявления свободной воли по существу сводятся на зависимость отдельных волевых актов от всей психической организации субъекта, характеризующей его как личность. При каком бы то ни было болезненном нарушении этой организации, будет ли оно лежать в сфере чувств или в сфере представлений, к взаимодействию между личностью как целым и отдельными мотивами деятельности примешивается посторонний фактор, обусловленный болезнью, причем это взаимодействие становится в известной степени принужденным. При этом субъект может все-таки иметь сознание свободы, свободного выбора, и тем не менее его воля в указанном смысле связана. Но волевая деятельность может представлять уклонения от нормы еще и вследствие болезненных явлений в сфере непосредственных источников ее — в сфере мотивов. В качестве таковых иногда выступают непреодолимые импульсы, не допускающие никакой борьбы в сознании, под влиянием которых совершаются иногда невероятные преступления. Нередко источник этих импульсов составляют навязчивые представления или галлюцинации. Затем наблюдается общее количественное изменение импульсов к деятельности. При понижении их, преимущественно свойственном слабоумию и меланхолии, субъект погружается в состояние апатии, пассивности. Усиление их, наоборот, идет обыкновенно рука об руку с повышением чувственного тонуса, характеризующим манию, и обусловливает неудержимое влечение к деятельности, суетливость, подвижность, страсть к обширным предприятиям, наклонность к насильственным действиям. В основе неистовства, буйства, при котором больные ни одной минуты не остаются в покое, скачут, кричат, разрушают все, что попадется им, также лежит отчасти непосредственное усиление двигательных импульсов. Наконец, патологические явления в сфере волевой деятельности могут быть обусловлены болезненным извращением естественных влечений. Наиболее резкие проявления дают извращения полового влечения; замечательно, что это извращение часто наблюдается в отсутствие других явных признаков душевного расстройства. То же относится к болезненной потребности в спиртных напитках, морфии и других ядах.

К специальным нарушениям волевой деятельности, не сопровождающимся другими явными признаками душевного расстройства, можно отнести также склонность к преступным, антисоциальным действиям, характеризующим так наз. нравственное помешательство. Оно вместе с тем сопровождается отсутствием или недоразвитием нравственного чувства.

Все вышесказанное дополним еще указанием на изменения сознания у Д. больных. Как уже явствует из описания отдельных уклонений психической деятельности от нормы, сознание при многих из них может быть вполне ясное, отличаясь от сознания здорового человка только патологически измененным содержанием (нелепые идеи, навязчивые представления, галлюцинации и т. п.). Но есть многочисленные случаи, в которых душевное расстройство характеризуется вовсе не изменением содержания сознания, а поражением его в целости. Последнее может заключаться в том, что вся психическая деятельность, иногда, по-видимому, даже целесообразная, протекает в бессознательной сфере — это так наз. состояния автоматизма, или транса. Больной не сохраняет никакого воспоминания о периоде времени, соответствующем этому состоянию. Другая форма изменения сознания при Д. болезнях есть так наз. спутанность. Она может зависеть от ускоренного до крайности течения идей, сопровождающегося полною бессвязностью мышления, или одновременного появления многочисленных обманов чувств, или наконец от крайних степеней психической слабости, когда вследствие недостатка представлений и потери логической связи между ними теряется преемственность психических актов. Далее, особый вид помрачения сознания обусловливается так назыв. патологическим аффектом: при этом одно представление, сопровождаемое сильной реакцией со стороны чувства, отодвигает все другие и, исключая размышление, вызывает рефлекторным путем бурные действия, в совершении которых больной не может себе отдать ясного отчета. Наконец, у Д. больных наблюдаются так наз. сумеречные состояния сознания, в которых представления и сопровождающие их чувствования остаются смутными, как бы сноподобными.

Кроме психических симптомов, Д. болезни обнаруживаются целым рядом физических — co стороны речи, произношения слов, иннервации мускулатуры тела, состояния органов чувств, общего питания, питания кожи и проч.; но на них мы здесь вовсе не останавливаемся.

Причины Д. болезней. В громадном большинстве случаев обнаруживается совместное влияние нескольких или мног. обстоятельств, предшествовавших психическому расстройству. Если затем сопоставить ряд субъектов, подвергавшихся более или менее одинаковым неблагоприятным влияниям, то окажется, что далеко не все заболели Д. расстройством в зависимости от этих влияний. Главную роль в этиологии (т. е. учении о причинах) Д. болезней играет сам субъект — организация: один заболевает помешательством при самых благоприятных здоровью обстоятельствах, а другой остается здоровым, несмотря на влияние многих вредных причин. И действительно, на первом плане среди причин Д. болезней стоит предрасположение, кот. может быть врожденным и приобретенным. Важнейшее условие врожденного предрасположения есть наследственность, и для правильной оценки понятия о наследственности нужно иметь в виду тесное родство Д. болезней с нервными, в особенности с так наз. функциональными неврозами, как истерия, эпилепсия, невралгия и проч. Они все составляют как бы одно обширное семейство, члены которого при наследственной передаче легко заменяют друг друга. Далеко не всегда эта передача происходит по прямой линии, нередко из многих детей некоторый избегают рокового влияния наследственности, а их потомки становятся ее жертвами. Притом и другие неблагоприятные условия, помимо Д. и нервных болезней, создают почву для наследственного предрасположения потомков к Д. заболеваниям; такую роль играет хронический алкоголизм родителей, далее ослабление, истощение организма их хроническими, конституциональными болезнями, или дряхлость родителей, или временное неблагоприятное состояние их во время зачатия, напр., случайное опьянение; наконец, течение беременности при испуге, психическом угнетении и проч. Во многих случаях субъекты с наследственным предрасположением к психическим заболеваниям обнаруживают некоторые особенности со стороны нервной системы и психической деятельности еще в то время, когда они свободны от Д. расстройства. Эти особенности кладут на них особую печать, известную под назв. невропатической или психопатической конституции. В детском возрасте такие лица имеют слабый, нежный организм, склонны легко заболеть, легко бредят уже при незначительной лихорадке, при ничтожных раздражениях подвергаются судорогам. Они очень впечатлительны, непостоянны в своих склонностях и желаниях. Половое развитие у них наступает сравнительно рано, сопровождаясь сильной реакцией со стороны чувствительной сферы. И в зрелом возрасте им свойственны некоторые особенности характера: непостоянство, странности, по которым опытный наблюдатель может заключить об их предрасположении к заболеваниям нервной системы. При благоприятных условиях они могут, несмотря на свое предрасположение, не подвергаться Д. болезни. Особенно опасными моментами в смысле реализации этого предрасположения у таких субъектов являются период наступления половой зрелости, а у женщин еще период ее увядания (климактерий), беременность и роды.

От только что очерченных признаков невро- и психопатической конституции нужно строго отличать тот вид наследственного отягощения, который называется вырождением (см.). Здесь нужно только указать еще на психические особенности, свойственные вырожденным субъектам. У них, прежде всего, гораздо резче выражены психические свойства психопатической конституции; в особенности бросается в глаза крайнее непостоянство их характера, вследствие чего на них никогда нельзя полагаться. Замечательно часто роковое влияние наследственности отражается на их психической сфере дефектным развитием нравственного чувства при целости логического аппарата и отсутствия других признаков Д. заболевания. Далее, на почве вырождения часто наблюдаются различные виды извращения полового чувства, отсутствие влечения к другому полу. Еще в пределах психического здоровья (т. е. при отсутствии Д. болезни) стоят также навязчивые идеи, которым часто подвергаются вырожденные субъекты. Нередко эти навязчивые идеи сопровождаются у них сильной реакцией со стороны аффективной, в виде страха. Одни испытывают немотивированный страх, когда им нужно пройти через открытую площадь (так наз. агорафобия); другие, напротив, оставаясь в запертой комнате (клаустрофобия) и т. п. Иногда навязчивые идеи расстраивают мышление потому, что заставляют постоянно задумываться над причинами окружающих явлений, и хотя субъект сознает праздность своих мудрствований, но не может от них отделаться. Иногда к таким навязчивым идеям в форме постоянных вопросов и сомнений присоединяется еще страх загрязниться при дотрагивании к предметам, и в этих случаях психическое равновесие уже совершенно нарушается, и возникает своеобразная форма психоза, описанная под названием "folie du doute avec delire du toucher". Кроме того, на почве вырождения появляются и всякие другие формы помешательства. Но замечено, что в этих случаях они протекают не столь типично, как тогда, когда они поражают субъектов, не отягощенных вырождением, и к ним примешиваются элементы, несвойственные им при типичном течении. На первом плане среди этих элементов стоят непреодолимые импульсы к определенным, нередко преступным действиям, кражам, поджогам и др. Сюда же относится наклонность к внезапному эпизодическому возникновению острых форм помешательства с кратковременным течением и быстрым выздоровлением, а также периодическая смена состояний угнетения и возбуждения. Все эти обстоятельства настолько характеризуют течение Д. болезней на почве вырождения, что они выделяются в особую группу дегенеративного или наследственного помешательства.

Что касается приобретенного предрасположения к Д. заболеваниям, то сюда относятся те случаи, в которых развился психоз при отсутствии неблагоприятной наследственности. Понятие о приобретенном предрасположении, в сущности, является обозначением тех неизвестных нам особенностей индивидуума, благодаря которым он подвергается психозу, несмотря на благоприятную наследственность. Сюда принадлежат преимущественно обстоятельства, влияющие на нервную систему и психическую сферу ослабляющим образом, в особенности — рановременные половые излишества, онанизм, чрезмерное напряжение умственных способностей ребенка и т. п. Впрочем, все эти влияния так неопределенны, что с положительностью о приобретенном предрасположении можно судить лишь тогда, когда оно уже обнаружилось в зависимости от той или другой причины. Среди этих причин на первом плане стоит злоупотребление спиртными напитками, алкоголизм. Число душевнобольных, в анамнезе которых имеется хронический алкоголизм, поразительно велико. К этому присоединяется еще ряд доказательных явлений. Само пьянство передается по наследству, так же как Д. болезни. В картине острого, случайного опьянения поражение психики играет выдающуюся роль; в характере хронических алкоголиков даже тогда, когда они не поражаются Д. болезнью, замечаются типические особенности, свойственные им одним, — у них притупляется нравственное чувство, они становятся равнодушными к своему долгу и своей чести, циничными, склонными к грубым, зверским выходкам. Вообще, индивидуум под влиянием хронического алкоголизма падает, вырождается, и на почве этого индивидуального вырождения легко возникают различные формы психозов. Одна из них, известная под названием белой горячки (delirium tremens), есть типический вид кратковременного помешательства, свойственного только пьяницам. Но, кроме того, они подвержены и всяким другим видам помешательства. К алкоголизму близко примыкает морфинизм, который также подготовляет почву для психозов при посредстве отравления организма. Другую обширнейшую категорию причин помешательства составляют заболевания нервной системы. Некоторые из нервных болезней, преимущественно функциональные, как истерия, эпилепсия, в том случае, когда к ним присоединяется душевное расстройство, не могут считаться причинами последнего. К самому течению истерии и эпилепсии принадлежат определенные психические симптомы и патологические изменения характера. Но независимо от того нередко на почве истерии и эпилепсии развиваются длительные душевные расстройства — истерическое и эпилептическое помешательство, и тогда, так сказать, нервная болезнь преобразуется (трансформируется) в душевную. Зато в целом ряде других нервных болезней душевное расстройство составляет прямое последствие их. Это относится преимущественно к различным поражениям мозга — опухолям, размягчению мозга, хроническому воспалению мозговых оболочек и т. п. Душевное расстройство при таких условиях характеризуется преимущественно слабоумием, которое по некоторым особенностям отличается настолько резко от слабоумия, возникающего при других условиях (напр., врожденного или составляющего исход Д. болезни), что выделяется в отдельную группу "слабоумия вследствие органического поражения головного мозга". Совершенно обособленную форму Д. болезни, известную под названием прогрессивного паралича помешанных, дает хроническое заболевание, поражающее поверхностный слой мозговой коры совместно с мозговыми оболочками. Из других нервных болезней часто подает повод к развитию психоза множественное воспаление периферических нервов (так наз. рассеянный неврит).

Дальнейшую категорию причин, вызывающих Д. расстройство, составляют инфекционные болезни, преимущественно тиф. При этом речь идет не о лихорадочном бреде, а об острых и хронических психозах, развивающихся вслед за окончанием инфекционного процесса, вероятно, по причине истощения, вызванного им, а может быть, в зависимости от изменений ткани нервных центров. Сифилис не производит душевных болезней в числе своих непосредственных последствий, но он служит весьма важной косвенной причиной различных форм психозов, вызывая изменения в мозговых кровеносных сосудах. Прогрессивный паралич в преобладающем числе случаев поражает лишь таких субъектов, которые раньше были заражены сифилисом. Если у субъекта, заболевающего душевным расстройством, перед тем развилось заболевание какого-нибудь внутреннего органа, то может явиться предположение, что именно последнее и служило причиной психического страдания. В прежнее время (отчасти и теперь) действительно принимали группу так наз. симпатического помешательства, куда относили случаи душевного расстройства, развившиеся при наличности других соматических (телесных) болезней, кроме мозга. Но подобное воззрение не имеет достаточных оснований. С одной стороны, все эти болезни в преобладающем числе случаев протекают без душевного расстройства, а с другой, если они осложняются помешательством, то последнее по своим существенным симптомам ничем не отличается от тех случаев, когда внутренние органы при этом здоровы. Однако состояние внутренних органов в известной степени отражается на проявлениях помешательства, когда последнее налицо. Так, напр., болезненные ощущения при хронических поражениях пищеварительных органов, постоянно привлекая к себе внимание субъекта, создают почву для ипохондрии. Страдания матки и яичников у душевнобольных женщин нередко подают повод к направлению бреда на половую сферу; заболевания органа слуха благоприятствуют развитию галлюцинаций слуха и т. п. Немного иначе стоит вопрос о причинной связи послеродового (пуэрперального) периода с Д. болезнями. Необходимо ее допустить и принять группу так назыв. пуэрперальных психозов. В Д. заболеваниях, развивающихся в пуэрперальном периоде, преобладают определенные формы, а именно мания и галлюцинаторное помешательство со спутанностью. Они составляют от 10 до 14 % всех Д. заболеваний у женщин. Сравнительно реже встречаются психозы в связи с беременностью, и они далеко не всегда кончаются с актом родов. Чтобы покончить с соматическими причинами Д. болезней, нужно еще упомянуть о повреждениях черепа, вслед за которыми иногда развиваются психозы. Эта группа так наз. травматических психозов представляет некоторые особенности в том смысле, что Д. болезнь нередко появляется спустя продолжительное время после повреждения, но ее развитию предшествует более или менее резкое изменение характера, напоминающее вышеочерченные признаки невропатической конституции. Так, напр., такие лица проявляют раздражительность, которая им вовсе не была свойственна до повреждения, или становятся крайне непереносливыми к спиртным напиткам. Таким образом травмы (повреждения) черепа являются как бы моментом, создающим предрасположение к Д. болезням, и это относится преимущественно к сильным ушибам, вызвавшим сотрясение мозга, хотя бы без повреждения костей черепа.

Осталось рассмотреть еще одну группу причин Д. болезней, а именно психических. Опыт показывает, что без предрасположения к Д. болезням психические влияния никогда не вызывают помешательства, и величайшие несчастья и потрясения переносятся людьми без последствий в этом отношении. Неправилен также взгляд, что Д. заболевания проистекают от усиленных умственных занятий, каким предаются ученые и учащиеся. Умственное утомление, а также огорчения если и играют роль в этиологии помешательства, то во всяком случае не непосредственную, а лишь путем тех физиологических изменений, которые они производят в организме, и без того предрасположенном к Д. расстройствам по другим причинам. В связи с этим сложным механизмом влияния психических моментов на заболеваемость психозами стоит то обстоятельство, что угнетающие аффекты вовсе не всегда производят болезнь с характером угнетения; они могут предшествовать не только меланхолии, но и мании и другим разнообразным формам помешательства. Случаи, в которых вслед за сильным аффектом развился психоз, стоящий в родстве с ним по своей форме, напр. ступорозное состояние (оцепенелость) после испуга, принадлежат к редким исключениям.

В последнее время обратили на себя особое внимание случаи, в которых родственники или близкие, окружающие душевнобольного и находящиеся в постоянном общении с ним, усваивают его бред и, так сказать, заражаются от него помешательством; эта форма болезни и называется сообщенным, или индуцированным, помешательством. Подобное как бы заразительное качество Д. болезни свойственно почти исключительно тем формам, которые характеризуются нелепыми бредовыми идеями (бред преследования, бред религиозный), и этому "заражению" подлежат только лица с наследственным предрасположением. Врачи и служащий персонал в заведениях для умалишенных, имеющие по профессии постоянное общение с ними, вообще не обнаруживают склонности усваивать бред или другие болезненные проявления своих пациентов.

Течение и формы Д. болезней. Описывая психические симптомы Д. болезней, мы видели, что иногда изменение одной психической сферы в том или другом направлении определяет собою изменения других. Таковы страдания меланхолии и мании, исходная точка которых лежит в первичном изменении аффективной сферы. Такова также обширная группа так наз. бредовых психозов. Другую обширную группу, относящуюся к интеллектуальной сфере, составляют состояния слабоумия, начиная от идиотизма и кончая тем ослаблением мыслительных способностей, которое иногда остается как последствие перенесенного психоза. В сфере же волевой деятельности можно с этой точки зрения выделить импульсивное и нравственное помешательство. Противоположность всем этим состояниям составляют те случаи, где на первый план выдвигается омрачение сознания, так назыв. спутанность, при которой более или менее поражаются все стороны психической жизни.

Если Д. заболевание протекает с начала до конца в рамках одной из указанных форм, то есть основание рассматривать их как отдельные болезни; но довольно часто наблюдаются состояния, представляющие комбинацию их между собой. Так, напр., нелепые идеи бреда, элементы бредового психоза существуют совместно с распадом интеллекта, с слабоумием или с двигательяым возбуждением, характеризующим манию; или спутанность сопровождается резко выраженным аффективным состоянием; или систематизированный бред существует рядом с меланхолическим изменением самочувствия. Далее, каждая из указанных форм Д. расстройства может получать особый оттенок вследствие участия обманов чувств в картине болезни. Нередко содержание галлюцинаций, в особенности слуховых, стоит в таком соответствии с аффективным состоянием больного и бредом его, что, по-видимому, в них лежит центр тяжести болезни, получающей тогда название галлюцинаторного помешательства. Иногда подобную выдающуюся роль играют навязчивые идеи.

Во многих случаях за время течения Д. расстройства различные указанные состояния последовательно сменяют друг друга. При многолетнем существовании Д. расстройства в громадном большинстве случаев больной переходит в слабоумие, какими бы явлениями болезнь ни начиналась. Кроме того, в весьма многих случаях хроническое Д. расстройство начинается меланхолическим изменением самочувствия. Через некоторое время это угнетение сменяется возбуждением, манией. Затем исчезает и то и другое, и на первый план выступают нелепые идеи — больной как бы перешел в бредовой психоз, а с течением времени нелепые идеи бледнеют, и остается лишь слабоумие, постепенно усиливающееся и доходящее до полного угасания психической жизни. Ввиду подобного течения Д. расстройства некоторые психиатры, в том числе и знаменитый Гризингер, не принимали вовсе различных форм Д. болезней и утверждали, что есть только одна Д. болезнь и что различные формы ее суть только определенные стадии одного основного процесса. Но это воззрение если и правильно для некоторых неизлечимых форм болезни, то все-таки в громаднейшем большинстве Д. заболеваний неприменимо. Даже из неизлечимых, хронических психозов не все следуют этому закону преобразования в слабоумие. Один из видов бредовых психозов — так наз. первичное сумасшествие (paranoia) может существовать многие годы без заметного ослабления умственных способностей. То же самое относится к периодическим психозам, при которых в известные промежутки времени повторяется заболевание меланхолией или манией, или состояния угнетения и возбуждения поочередно сменяют друг друга (так наз. круговое, или циркулярное, помешательство). В других заболеваниях, как прогрессивный паралич, истерия, эпилепсия и проч., смена различных состояний происходит по совершенно иному своеобразному порядку. Наконец, есть целый ряд излечимых, остропротекающих психич. расстройств, к которым рассматриваемая точка зрения совершенно неприменима.

Верно в ней только одно, а именно, что для выделения отдельных форм душевных болезней нужно считаться со всем течением их и что их нельзя основывать на каком-нибудь одном симптоме, как бы он ни казался выдающимся или характерным, тем более что оценка психических симптомов различными наблюдателями приводит к весьма неодинаковым результатам. Этому обстоятельству психиатрия обязана накоплением громадного числа названий душевных болезней; таково старое учение о мономаниях, оставленное теперь всеми. В самом деле, стремление к убийству или самоубийству или поджогу не может служить исходной точкой для установления соответственных форм болезни, так как каждое из них может зависеть от разнообразных причин и сопровождаться другими явлениями, которые гораздо более существенны и скорее должны приниматься за принцип деления. То же самое относится к различным названиям душевных болезней по содержанию идей — бред преследования, бред величия, бред самообвинения и т. п.; каждый из этих видов бреда имеет весьма неодинаковое клиническое значение, смотря по механизму своего развития и сопутствующим явлениям, и потому они не могут приниматься за самостоятельные болезни. Рассматривая причины Д. болезней, мы видели, что некоторые категории причин кладут особый отпечаток на производимое ими Д. расстройство. Хотя в преобладающем большинстве случаев в основе болезни лежит совокупность нескольких причин, но вырождение с одной стороны и алкоголизм с другой отражаются столь резким, как бы специфическим образом на производимых ими Д. расстройствах, что различия форм их по сравнению с этими особенностями становятся второстепенными. То же самое относится к истерии и эпилепсии, в которых характерные припадки со стороны нервной системы чередуются и комбинируются как с кратковременными, так и длительными Д. расстройствами. Последние могут также протекат в виде различных форм — и меланхолии, и мании, и галлюцинаторного помешательства и проч., но эти различия в клиническом отношении опять-таки несущественны по сравнению с основными свойствами, которые определяются их принадлежностью к истерии или эпилепсии. Таким образом создаются группы дегенеративного, алкогольного, истерического и эпилептического помешательства. Далее, существуют несколько типических форм Д. заболевания, совпадающих с определенными органическими поражениями головного мозга и его оболочек, которые могут рассматриваться как Д. болезни, служащие выражением определенных анатомических заболеваний мозга. Среди них стоит на первом плане так наз. прогрессивный паралич помешанных, как по законченности клинической картины, так и по определенности соответствующих ей анатомических изменений центральной нервной системы. К этой группе принадлежит еще старческое слабоумие и так наз. острый бред.

Что же касается остальных форм Д. болезней, при которых посмертное исследование нервной системы вообще и мозга в частности не открывает патологических изменений и на которых не отражается влияние определенных причинных моментов, то среди них клиническое наблюдение выделило две, составляющие по своему течению вполне обособленные болезни. Одна из них, протекающая хронически, известна под названием первичного сумасшествия (paranoia); относительно другой, имеющей бурное, острое течение, воззрения еще не вполне установились, и она была описываема под различными названиями; у нас она большею частью называется острым или общим помешательством (amentia, acuter Wahnsinn). Кроме того, эта группа "функциональных психозов" обнимает меланхолию, манию и состояния вторичного слабоумия, являющиеся как исход неизлечимых Д. болезней различного характера. Если присоединить к этому перечню еще идиотизм и кретинизм, составляющие результат врожденных дефектов мозга, и нравственное помешательство, обусловленное недоразвитием нравственного чувства, то получается ряд отдельных форм Д. болезней, под которые можно подводить большинство случаев помешательства. Вообще же разделение Д. болезней на отдельные формы ничуть не может быть приравнено к делению соматических болезней, где мы имеем дело с целым рядом объективных явлений и анатомическими поражениями определенных органов.

Независимо от деления на формы болезней Д. расстройства делятся по продолжительности своего течения на острые и хронические. Это деление имеет существенное значение, поскольку понятие об острых психозах включает в себе возможность полного выздоровления, хронические же в большинстве случаев принадлежат к неизлечимым. К острым относятся те случаи, в которых переход от здорового состояния к выраженному психозу совершается в течение нескольких недель или дней или совершенно внезапно; наблюдаются иногда случаи так наз. скоропроходящего помешательства (mania transitoria), в которых среди полного здоровья вдруг развивается картина бурного неистовства с омрачением сознания, и спустя несколько часов психическое здоровье вполне восстанавливается. Обыкновенно же острые психозы длятся месяцами или по крайней мере неделями. Хронические в большинстве случаев подготовляются постепенно, так что существует продолжительный период переходного состояния между здоровьем и болезнью, a продолжительность их считается годами и десятками лет.

Опасности для жизни душевные расстройства сами по себе не представляют, и смерть при них обусловливается случайными осложнениями. Исключение составляют те душевные болезни, в основе которых лежит органическое страдание мозга: прогрессивный паралич всегда кончается смертью по истечении нескольких лет. Вообще продолжительность жизни Д. больных меньше, чем у здорового населения, и значительный процент хроников погибает от чахотки. Из острых психозов одна форма, обусловленная органическим поражением мозга, так наз. острый бред, также обыкновенно приводит к смертельному исходу. Остальные допускают полное выздоровление, или же острый психоз постепенно переходит в хроническое состояние. При этом нельзя указать точного срока, по истечении которого выздоровление уже было бы немыслимо. Общее правило, что вероятность выздоровления по мере продолжительности течения болезни падает, хотя наблюдается выздоровление даже после многолетнего течения болезни. Статистика показывает весьма различные цифры выздоравливающих от Д. бол. с резкими колебаниями от 20—40—60 %. Колебания эти зависят главным образом от того, насколько в числе поступающих больных преобладают острые случаи, которые преимущественно и доставляют контингент для рубрики выздоровевших. Эти цифры могут иметь лишь относительное значение и потому, что в сущности обозначают лишь выписку субъекта с минованием патологических явлений, но не свидетельствуют о прочном восстановлении здоровья. Сама же статистика дает цифру около 25 % возврата Д. болезни у лиц, выписанных из заведений выздоровевшими.

Что касается лечения Д. болезней, то здесь на первом плане стоит помещение в специальное заведение, и чем скорее после начала болезни, тем больше вероятности выздоровления. Каких-нибудь специальных лекарственных средств против психических симптомов помешательства не существует, и активное вмешательство врача в течение Д. болезни весьма ограничено. Но самый уход за душевнобольными, различные проявления помешательства вроде неистовства, отказа от пищи, неопрятности, бессонницы и проч. требуют целого ряда врачебных мероприятий, которые очень трудно осуществить в частной обстановке. Притом при домашнем лечении совершенно недостижима та нравственная атмосфера, которая существует в заведении, благодаря своеобразному складу жизни приспособленному исключительно к свойствам душевнобольных, специально подготовленному служащему персоналу, возможности полного устранения всех тех влияний внешнего мира, которые, по мнению опытных руководителей заведения, нежелательны в каждом отдельном случае. Кроме того, при пребывании больного в заведении дается весьма важный источник к нравственному воздействию на него — в его желании выйти оттуда. Убеждаясь напр., что его лишают свободы из-за импульсивных поступков, шумного поведения, стремлений к самоубийству и т. п., он имеет повод напрягать свою волю, насколько это для него возможно, и этим путем содействовать ее укреплению. Или, будучи одержим нелепыми идеями и не поддаваясь никаким логическим аргументам, он может усомниться в своей правоте, когда видит себя среди лиц, производящих на него самого впечатление помешанных. К этим источникам психического влияния присоединяются еще предупреждение несчастных случаев, самоубийств, освященная традицией дисциплина, благодаря которой удается подчинять известному целесообразному режиму самых строптивых больных, далее возможность доставлять им развлечения и т. п. Наконец для неизлечимых хроников заведение представляет незаменимое средство — занимать их физическим, продуктивным трудом благодаря организации работ, как полевых, так и ремесленных. При этом само собою разумеется, что все мероприятия по отношению к душевнобольным в современных заведениях проникнуты духом гуманности.

В заключение осталось еще коснуться вопроса о частоте Д. болезней. Наиболее точный ответ на него дают результаты однодневных переписей, производимых по временам в равных государствах с целью определения наличного числа душевнобольных. Новейшие данные этого рода известны для Австрии, где в 1890 г. число умалишенных равнялось 51822: приходилось на 10000 жителей 21,7 душевнобольных, считая вместе помешанных и врожденных слабоумиых (идиотов и кретинов), причем на 1000 мужчин было 849 женщин. В той же стране в 1880 г. число умалишенных составляло 45529, а по расчету на общее число народонаселения приходилось на 10000 жителей 20,6 душевнобольных с отношением мужского к женскому полу как 1000:886. В Англии с Уэльсом (без Шотландии и Ирландии) к 1 января 1885 года число душевнобольных равнялось 79704, что составляет 28,9 на 10000 жителей. В Пруссии к 1 декабря 1880 г. 66345 с отношением 24,3 на 10000 жителей. Для общего сопоставления числа душевнобольных в различных странах Европы нет столь новых и точных данных. Но в среднем можно считать, что на 10000 жит. приходится 22,44 душевнобольных, или 1 душевнобольной на 446 жителей. Относительно общего числа душевнобольных в России, к сожалению, не имеется сколько-нибудь точных статистических данных. Принимая, что, по примеру западноевропейских государств, 1 душевнобольной приходится приблизительно на 500 жит., нужно оценить это число в с лишком 200000. К счастью, нет надобности, чтобы все душевнобольные были помещены в специальные заведения; вообще в этом нуждается около одной трети наличного числа их. В Англии даже лишь незначительная часть больных находится вне заведений. Во Франции в 1881 году в заведениях находилось около 48000 больных, а вне их 50000. В Пруссии к 1 декабря 1880 г. считалось 66345 больных, а из них в заведениях находилось 18704. В России, по официальным данным в 1889 г. имелось всего 92 специальных заведения для умалишенных, и в них приблизительно 11450 мест. Если сопоставить числа, показывающие размеры призрения умалишенных в заведениях за последние десятилетия, то обнаруживается поразительное возрастающее увеличение их, особенно в больших городах. В последних это увеличение притом значительно превосходит прирост населения. Вместе с тем и общие числа помешанных, добываемые статистикой для европейских государств, в целом показывают постепенное увеличение процентного отношения их к населению. На этом основывается столь часто повторяемое мнение, что современная наша культура содержит в себе самой факторы, благоприятствующие развитию помешательства. К этим факторам причисляют преобладание городской жизни, затруднение борьбы за существование, чрезмерное напряжение сил в погоне за наживой, неправильное распределение труда и отдыха, распространение спиртных напитков и другия условия социального быта. Все это, может быть, в общем и справедливо, но нужно заметить, что до сих пор не удалось собрать точных статистических материалов, которые доказывали бы с положительностью прогрессивное умножение душевных болезней. То обстоятельство, что новейшие данные значительно превосходят числа, относящиеся к прежним годам и десятилетиям, далеко не может иметь решающего значения. Уже не говоря о том, что еще весьма недавно точность статистических цифр в этой области оставляла желать весьма многого, нельзя забывать, что громадная масса случаев, причисляемых ныне к душевным расстройствам, прежде вовсе не принималась за таковые; далее, что благодаря увеличению числа заведений и улучшению их состояния продолжительность жизни душевнобольных возросла; наконец, что учение о Д. болезнях лишь в недавнее время сделалось более популярным и обратило на себя общественное внимание. В виду этого пессимистические опасения за дальнейшее прогрессирование душевных заболеваний параллельно успехам и распространению нашей культуры не имеют достаточных оснований. Литература. Из руководств по Д. болезням можно указать на сочинения Sch ü le и Krafft-Ebing'a, имеющиеся и в русском переводе. Кроме того, из более старых — Morel, "Trait é des dégé nerescences" (1857) и Маудсли, "Ответственность при Д. болезнях" (рус. издание 1875 г.). Новейшее русское сочинение по Д. болезням — С. С. Корсаков, "Курс психиатрии" (М. 1893). По вопросам, касающимся положения душевнобольных в России, см. "Труды первого съезда отечественных психиатров", (СПб. 1887). Весьма полезная и полная справочная книга по вопросам психиатрии — только что появившееся английское издание: Hack-Tuke, "Dictionary of psychological medicine" (Л. 1893, 2 т.).

Душевные болезни (юридич.), причиненные кому-либо посредством телесного повреждения, сильнодействующих веществ или другими способами, если они неизлечимы, рассматриваются как тяжкие увечья, и виновный приговаривается к высшей мере наказания; если они излечимы, то приравниваются к увечьям менее тяжким. Если Д. болезнь является следствием побоев, истязаний или мучений, то виновный, хотя бы он и не имел прямого намерения повредить умственным способностям потерпевшего, приговаривается к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжную работу на время от 4 до 6 лет (ст. 1486, 1487, 1490 Улож. о Наказ. изд. 1887 г.). Об остальном см. Душевнобольные.