— Насколько возможно судить на основании письменных свидетельств и немногих вещественных памятников, сохранившихся в Палестине, древние евреи не обладали способностью самостоятельного творчества в области начертательных искусств и, во все продолжение существования своего царства, оставались в них бездеятельны или посредственно подражали тем народам, с которыми судьба приводила их в соприкосновение. Объяснять это следует, с одной стороны, принадлежностью потомков Израиля к семитической расе, вообще более склонной к искусствам тоническим (к поэзии и музыке), чем к образным, а с другой — особенностями их религии, воспрещавшей пластически воспроизводить какие бы то ни было живые существа, допускавшей служение Богу лишь в одном пункте и через то препятствовавшей развитию Храмоздательства, в котором, главным образом, вырабатываются формы народной архитектуры и связанной с нею орнаментистики. Скульптуры, в строгом смысле слова, равно как и живописи, у евреев совершенно не существовало, а единственными значительными произведениями зодчества были иерусалимский храм и дворец Соломона. О первом повествуется в Библии пространно, но до такой степени неясно, что, относительно его реставрации, археологи еще не пришли к полному согласию между собой, хотя и было сделано до сотни ее попыток. Первоначальный храм, сопровождавший израильтян в их странствовании по пустыне и бывший местом общения Иеговы с его народом в первую пору по завоевании последним Обетованной земли, была скиния Завета — переносная палатка незначительного размера (около 7 ¹/₂ саженей длины и 2 ¹/₂ саженей ширины), состоявшая из ковров, покрытых сверху кожами, и разделенная на две части: "святилище" и "святая святых". Она водружалась внутри четырехугольного двора (длиной в 100, шириной в 80 локтей), огороженного деревянными золочеными столбами с серебряными капителями, вероятно, египетского характера, и с медными базами; со столба на столб перекидывались горизонтально золотые перекладины, на которые, при помощи золотых крючьев и петель, навешивались дорогие "опоны" (ковры). Впоследствии, когда евреи утвердились и устроились в Палестине, Давид задумал соорудить в Иерусалиме прочный, обширный храм, по типу переносного, но не успел исполнить это предприятие, и план Давида был осуществлен его сыном, Соломоном, в 1014-1007 гг. до Р. Х. Замечательно, что для постройки Соломонова храма и для изготовления его роскошной утвари не нашлось искусных людей между евреями, и их царю пришлось выписать из Финикии как главного зодчего, Хирама-Абифана, так и других мастеров. Храм был воздвигнут на горе Мории — там, где теперь стоит великолепная мечеть Эс-Сахра. Вершина горы была выровнена, распространена и превращена в платформу, подкрепленную снизу, где было нужно, стеной, сложенной из колоссальных кусков камня. Платформу окружала стена с портиками, открытыми вовнутрь ее; затем, посреди огороженного таким образом пространства находилась новая, несколько возвышенная платформа, окруженная крепкими, массивными стенами, с рядом зал, в которых хранились храмовые сокровища и народные трофеи. Вовнутрь этого второго двора вело четверо ворот, обращенных на все четыре стороны света. Против восточных ворот виднелся внутри двора фасад самого храма, стоявшего несколько ближе к западной, чем к другим сторонам двора; но подойти к храму было нельзя, потому что его окружала невысокая стенка из кедрового дерева, за которую позволялось проникать только священникам и левитам. Самый храм, с лицевой стороны своей, представлял открытые сени, в которые вело несколько ступенек и при которых стояли две литые из меди орнаментированные колонны, носившие название "иахин" (исправление) и "воаз" (крепость). Впереди них, против входной двери во храм, находились медный алтарь для всесожжений, на небольшой эстраде, и "море лиано" — бронзовая чаша, около 2-х саженей в диаметре, служившая для омовения священнослужителей; 12 бронзовых волов составляли ее подножие. Кроме того, по бокам сеней стояло еще по пяти "механофов" — бронзовых пьедесталов на колесах, с изображением львов, быков и херувимов, несших на себе умывальницы. Двустворчатая дверь вела из сеней во внутренность храма, где было два отделения: переднее — "святилище" и заднее — "святая святых". В первом стояли жертвенник для фимиама, из золоченого кедрового дерева, и, по обе стороны от него, по пяти семисвечников, а у стен — по пяти "столов предложения хлеба". Святая святых отделялась от святилища дорогой завесой; здесь хранились "ковчег Завета" — продолговатый, обитый листами золота ларец, в котором лежали скрижали Завета; две фигуры четырехкрылых херувимов, деревянные, окованные золотом, простирали по паре своих крыльев над ковчегом, касаясь стен другими парами. Внутренние стены святилища и святая святых были обложены деревом и вызолочены; убранство их состояло из выпуклых изображений херувимов, пальметок и распускающихся цветов, заключенных в квадратные клетки решетки. Здание храма имело плоскую крышу и с трех сторон (за исключением лицевой) было окружено в три этажа низкими камерами, в числе 30, служившими для хранения храмовой казны и различных принадлежностей богослужения. Из вышеприведенного краткого описания можно заключить, что Соломонов храм, в отношении общего своего расположения и некоторых деталей, представлял сходство с египетскими храмами: в трех главных его частях — дворе, святилище и святая святых — нельзя не признать соответствия с двором, "залой появления" и темной божницей этих храмов; самый ковчег Завета был, по-видимому, подобием тех ящиков (священных ладей, бари), в которых у египтян хранились их святыни. С другой стороны, в орнаментации храма и его утвари отразилось финикийское и среднеазиатское влияние. Так, несмотря на крайнюю неясность описания столбов иахина и воаза, содержащегося в 3-ей книге Царств, оно намекает на сходство их с бронзовыми колоннами финикийского храма в Гадесе, а нахождение их при входе в святилище приводит на мысль двухколонный портик храма Венеры на острове Кипр. Еще более финикийский характер имели убранство стен храма и многие из предметов, служивших при богослужении, фигуры же львов, волов и четырехкрылых херувимов были, очевидно, заимствованы из искусства Вавилона и Ассирии (крылатые быки при входе в царские дворцы, крылатые гении-маруты и т. п.). Соломонов храм, утратив часть своих сокровищ во время войны с ассирийцами, был совершенно разрушен Навуходоносором, в 586 г. Впоследствии, когда персидские цари Ксеркс и Дарий позволили иудеям возвратиться в их отечество, иерусалимский храм был восстановлен Зоровавелем на прежнем месте и в прежнем виде, но уже далеко не в прежнем великолепии. Наконец, Ирод, за 20 лет до Р. Х. перестроил его коренным образом; но в новом, роскошном виде он просуществовал немного более 70 лет, т. е. до разрушения Иерусалима императором Титом (в 53 г. после Р. Х.). Единственный источник сведений о храме Зоровавеля, Библия, не дает возможности сказать о нем что-либо положительное; что же касается до Иродова храма, то он был сооружением греко-римского стиля, удержавшим только в своем плане и общих формах некоторых частей особенности, заимствованные евреями в старину от Египта. Кроме храма, Соломон построил себе, недалеко от него и в сообщении с ним, роскошный дворец, над возведением которого трудился тот же финикийский зодчий Хирам. Подобно среднеазиатским зданиям такого рода, дворец этот состоял из многих корпусов и зал, соединенных между собой дворами, с обширным применением колонн в портиках и внутренних помещениях; в нем особенно замечателен был царский престол, весь из золота и слоновой кости. Из прочих произведений еврейской архитектуры заслуживают внимания могильные усыпальницы, уцелевшие в Иосафатовой долине, близ Иерусалима. Однако только немногие между ними принадлежат древнейшей эпохе. Это — вырытые в скале пещеры, не имеющие решительно никаких украшений, за исключением, в некоторых случаях, египетского желобчатого карниза, высеченного над входом. Позднейшие гробницы представляют в своей орнаментации совершенно греческие, хотя и искаженные провинциализмом мотивы, например дорические триглифы, чередующиеся с метопами, украшенными круглыми щитами (так называемые гробницы царей), ионические колонны с антаблементом того же, но не совсем чистого стиля (так называемая гробница Авесалома) и т. п. Только в некоторых сильно-рельефных орнаментах саркофагов, найденных в этих усыпальницах, розетты, цветы, сплетения офантазированных листьев, напоминающие металлическую выбивную работу, отличаются своеобразным характером, который можно было бы назвать национальным, если бы он не подходил близко к финикийскому.

Ср. de Saulcy, "Histoire de l'art judaïque" (П., 1858); G. Perrot et Ch. Chipiez, "Histoire de l'art dans l'antiquité" (т. IV, Париж, 1887); Ch.-J.-M. de Voguë, "Le temple de Jérusalem" (П., 1864-65); О. Thenius, "Das vorexilische Jerusalem und dessen Tempel" (Лейпциг, 1849) и проч.