— известный писатель. Род. во Владимире, в 1845 г. Отец его был чиновником канцелярии губернского предводителя дворянства, по по образованию и происхождению, как и мать З., принадлежал к духовному сословию. В конце 50-х гг. он, благодаря содействию предводителя, открыл публичную библиотеку. В ведении ее сын, учившийся в то время в местной гимназии, оказывал ему деятельную помощь. Затевал было также отец З. издавать "Владимирский Вестн.", в котором должен был принять участие Добролюбов — товарищ по Педагогическому институту и интимный друг одного из двух братьев отца З. Эти дядья, в связи с частыми и продолжительными поездками к деревенским родственникам, оказали решительное влияние на раннее пробуждение в З. страстного интереса к народной жизни. Под конец пребывания З. в гимназии, дела отца его приняли дурной оборот, и он не мог осуществить своей мечты — поступить студентом в Московский унив. Побыл он в нем год вольнослушателем, а затем поступил в СПб. технолог. институт. Курса З. здесь не кончил; все время приходилось тратить на тяжелую борьбу с нуждою. В 1866 г. он случайно попал в корректоры "Сына Отечества". Это пробудило в нем давнишнюю страсть к писательству, которому он с увлечением предавался еще в гимназии. Рассказ из народной жизни: "Падеж скота" был принят в "Искру" В. С. Курочкина, и с тех пор З. стал помещать такие же небольшие рассказы в "Будильнике", " Неделе", "Новостях". Впоследствии они составили книжку: "Маленький Щедрин". Редкий литературный заработок мало ослаблял нужду, которая привела к тяжкой хронической болезни и заставила З. уехать на родину. Здесь он несколько оправился и написал повесть: "Крестьяне-присяжные", напечат. в "Отечеств. Записк." 1884 г. Пoвесть имела большой успех и сразу создала автору литературное положение. Из позднейших произвед. З. наибольшее внимание обратили на себя тоже напечатанные в "Отеч. Зап." обширная "история одной деревни" — "Устои" и очерки "Деревенские будни". Повести и рассказы З. выходили отдельными книжками, а "Собрание Сочинений" имело два изд. — 1884-89 и 1891 г. ("Рус. Мысли").

После Глеба Успенского, З. — наиболее известный из представителей "мужицкой беллетристики", заметно отличающейся от филантропически-народолюбивой беллетристики 40-х и 50-х годов. Оставляя в стороне вопрос о степени художественного дарования, нельзя не признать, что по приближению к живой действительности, по точному воспроизведению всех мелочей крестьянского быта, типы, картины и язык "мужицкой беллетристики" вообще, и З. в частности, представляют несомненный шаг вперед. Писатели 40-х годов, задавшись целью отыскать в мужике человека, не всегда видели в нем мужика. То, что свойственно только крестьянину, в литературе прежнего времени отражения не находило. Так, напр., как это особенно часто любит подчеркивать З., "художественная литература наша не дала ни одной мало-мальски типичной и яркой картины из области общинной жизни: мы не имеем ни общинных характеров, ни типичных сцен общинных сходов, судов, переделов — этих выразительнейших и характернейших картин народной жизни. Наши художники как-то ухитрялись изображать народ, отвлекая его совершенно от почвы, на которой он рождался, выростал, действовал и умирал" ("Деревенские будни"). Ревностнее других своих товарищей по "мужицкой беллетристике", З. старается о пополнении именно таких специально-мужицких сторон народной жизни. Его главные произведения — бесспорно ценное пособие для всестороннего понимания народных "устоев", по любимому термину его: это своего рода энциклопедия деревенской жизни, и притом будничной. Златовратский вводит нас именно в те мелочи, которые многим наблюдателям кажутся слишком дробными и бесцветными, но гораздо больше характеризуют основной фон народной жизни, нежели всякие исключительные положения. Не всегда одинакова ярко, не раз даже очень "скучно" для специальных любителей "изящного чтения", но всегда добросовестно ищет З. народные "устои" не только там, где они ясны и сразу бросаются в глаза наблюдателю, но и там, где их нужно отрыть в массе посторонних наслоений и подробностей "деревенских буден". Литературные приемы, при помощи которых З. старается уловить народные "устои", трудно подвести под установившиеся литературные формы. Это очень своеобразная смесь беллетристики, этнографии и публицистики, а подчас даже статистики. Автор мало заботится о цельности впечатления; его занимает исключительно задача уразуметь и представить правду народной жизни. Но, при всем страстном желании сказать полную и всестороннюю правду о мужике, существеннейшей особенностью З. остается значительная доля идеализации. В этом отношении он составляет полную противоположность с самым даровитым из представителей "мужицкой беллетристики" — Глебом Успенским, который не останавливается перед тем, чтобы подчас сказать самую горькую правду о мужике. Идеализация З., впрочем, зависит не столько от того, что он закрывает глаза на несимпатичные стороны народной жизни, сколько от чрезмерного стремления во всякой мелочи крестьянского житья-бытья видеть глубокие, стихийные "устои". Оттого нехитростный, серенький мужичок сплошь да рядом превращается у З. в какого-то эпического Микулу-Селяниновича, который часто даже говорит былинным складом и чуть ли не белыми стихами.