— римская форма крепостной зависимости. Ученые, занимавшиеся колонатом, различно решали вопросы об условиях, подготовивших образование его, о времени и месте его зарождения, о происхождении колонов из свободного или несвободного класса и о том, был ли К. создан законодательством императоров, начиная с Константина, или же сложился постепенно, в области частноправовых отношений. Одни выводили К. из провинциальных, отчасти еще до-римских условий, указывали, как на возможные источники его, на существование в Египте в раннюю эпоху мелких, вероятно наследственных, арендаторов, на галльские земельные отношения, описанные Цезарем, и на германских рабов-держателей, имевших земельные участки и особое хозяйство. Родбертус, напротив, старался доказать, что К. зародился в Италии, под действием особых аграрных условий, в которые она попала после образования обширного государства, политическим центром которого она стала. Культура Италии приняла тогда характер садовой, в ней стали возделываться лишь более ценные растения, тогда как хлеб стало выгодным привозить из плодородных провинций (из Африки, Египта). Такая интенсивная культура противоречила существовавшему ранее на латифундиях (ставших господствующей формой землевладения) способу обработки земли толпами рабов. Рабский труд был мало производителен, и стало выгодным отдавать землю в аренду мелкими участками. Так как, говорит Родбертус, свободных арендаторов не было, то земли отдавали в аренду своим рабам. Установлению неотделимости колонов от земли, по Родбертусу, содействовало залоговое право: рабы заложенных имений, составляя часть рабочего инвентаря их, становились неотчуждаемыми. Отсюда Родбертус выводил класс адскриптициев. Большинство же ученых людей (например Гейстербергк) выводят К. из сословия мелких свободных. К. Гегель в "Истории городского устройства Италии" указал три возможных источника К.: колонами могли становиться и обедневшие свободные, и рабы, отпущенные на волю на известных условиях, и покоренные варвары. К. Гегель указал также на то, что прикрепление колонов можно рассматривать как одну сторону общего прикрепления свободных людей к их занятиям, прикрепления, бывшего следствием тяжелого положения империи, которое требовало от нее напряжения всех сил и подчинения частных интересов общему. В ряду причин, обуславливавших развитие мелких хозяйств за счет крупных, были указаны еще смуты, наступившие в империи с III в. Они препятствовали правильному ходу торговли, сильно затрудняли свободный обмен произведениями разных частей государства. Каждая провинция должна была стараться сама производить все необходимое, и стало невыгодным вести хозяйство в больших размерах, раз сбыт произведений на отдаленные рынки не был более обеспеченным. Обстоятельное исследование вопроса о происхождении и развитии К. дал в последнее время Фюстель де Куланж, который особенно подчеркивает его частноправовое происхождение. К., говорит он, образовался сам собой, и правительство занялось им уже довольно поздно, оно скорее допустило и поддержало его, чем создало. Этим Фюстель де Куланж объясняет отсутствие общего закона, прикрепляющего колонов к земле, и вообще отрывочность законодательства о колонах: законодателю не было надобности устанавливать то, что уже установилось в силу обычая, и касаться таких сторон К., которые были известны всем и не возбуждали спора. Много колонов вышло из свободных арендаторов, которые впадали в неоплатные долги землевладельцам и удерживались на земле, которую обрабатывали. Пользование землей за часть плодов постепенно становилось при этом на место аренды за денежную плату, основанием которой был договор. Многие селились без договора на землях крупных собственников, между прочим в императорских имениях. Время, привычка и интерес не расстраивать уже сложившегося хозяйства привязали их к земле прежде, чем закон провозгласил прикрепление. Далее, в число колонов вошло довольно много пленных варваров, поселенных на землях фиска или частных владельцев, с условием вечной крепости поселенцев земле. Наконец, финансовые меры III и IV вв. обеспечили постоянное пребывание колонов в одних и тех же имениях, после того, как колоны были внесены в податные списки. Фюстель де Куланж говорит, что рабы, получавшие участки и потом прикрепленные к ним, подобно колонам, все-таки не были настоящими колонами, что колоны — всегда люди лично свободные. В последнее время Генри Пельгам выставил ряд доказательств, что К. появился, прежде всего, на императорских доменах, где он существовал уже в начале II в. Переходу его на частновладельческие земли, говорит Пельгам, содействовало широкое распространение императорских поместий во всех почти провинциях, устойчивость слагавшихся в них порядков и как бы официальный характер, который придавался всем распоряжениям императоров.

Но как бы ни были различны мнения о причинах образования К., является несомненным, что при империи в судьбах земледельческого класса произошел чрезвычайно важный переворот. Первоначально, в эпоху классических юристов и ранее, слово colonus значило то же, что agricola и cultor, т. е. обозначало свободного земледельца. Поэтому классические юристы упоминают о колонах в главе о сдаче и о найме, и К. относился, следовательно, тогда еще к области частного права. Когда кончался срок договора, землевладелец мог удалить колона, а колон — или покинуть землю, или, по соглашению с землевладельцем, продолжить договор. Но при Константине Великом колоны были уже людьми, прикрепленными к земле, которую они обрабатывали и за пользование которой несли в пользу землевладельца известные повинности. Довольно многочисленные (43) конституции Феодосиева и Юстинианова кодексов, касающиеся колонов, рисуют их положение в таком виде: колон не может покинуть обрабатываемые им участки. Он по выражению закона, "раб земли". Но, ограничивая свободу колонов, законодательство одновременно стесняло и свободу распоряжения землевладельца, который не имел права согнать своих колонов с занимаемых ими участков или продать землю без сидевших на ней колонов. В известных случаях, впрочем, землевладельцам разрешалось, в интересах земледелия, переводить колонов с одного имения на другое, но при этом воспрещено было раздроблять семьи. Давая хозяину власть наказывать колонов за попытку бежать, императоры запрещали землевладельцам принимать чужих колонов. Принявший беглого колона обязан был возвратить его, возместить прежнему владельцу понесенные им убытки, уплатить подати колона за все время его пребывания у себя, и еще подвергался штрафу по приговору судьи. Каждый колон имел постоянно один и тот же особый участок земли, который он передавал по наследству своим детям и обрабатывал, как хотел и умел. Этим положение колонов существенно отличалось от положения рабов, которые работали в разных частях имения, в общей массе, по указаниям и под надзором управляющих. Хозяин колона не мог требовать от него никаких личных услуг. Что касается повинностей за пользование землей, то общего для всей империи правила, которое определяло бы величину их, не было, и они представляли в разных местах значительные различия. Количество повинностей определялось установившимся в каждом имении обычаем (consuetudo praedii), но землевладельцам было прямо запрещено увеличивать их. Если хозяин требовал с колона более того, что платилось ранее, колону предоставлялось право обращаться к суду, который и взыскивал переборы. Относительно способа уплаты повинностей (деньгами, натурой, т. е. определенной частью плодов, или трудом) также не существовало общего правила. Юридически положение колонов определяется тем, что они — люди свободные. Прикрепление к земле не лишило колонов личной свободы: ведь и куриалы (см.) были прикреплены. Как люди свободные, колоны имеют семью, могут жениться, не испрашивая согласия землевладельца, могут приобретать собственность, даже недвижимую, и передавать ее своим детям (тогда как пекулиум раба после его смерти переходил к хозяину). Далее, колоны имели право вчинять от своего имени иски в суде, в известных случаях даже против своих хозяев (например, требовать возвращения излишне взятого с них). Колоны составили особое сословие, в которое вступали: 1) дети колонов, 2) свободные люди, по договору вступавшие в колонатную зависимость, 3) свободные арендаторы, занимавшие один и тот же участок в продолжение 30 лет (в силу закона императора Анастасия), 4) свободные по происхождению нищие и бродяги, 5) побежденные варвары, которых селили на казенных или частных землях, и 6) отпущенные на волю рабы. Закон запрещал колонам произвольный выход из своего состояния и переход в другие сословия. Так, закон Гонория воспрещает им поступать самовольно в военную службу и занимать какие бы то ни было должности по администрации. Священником колон мог стать лишь в своем имении и с разрешения землевладельца, но продолжал платить подати и должен был поставить вместо себя кого-нибудь для обработки земли. Окончательно отграниченным от других сословие колонов стало с VI в., с издания постановлений о браках колонов. Колон не мог жениться на рабе и на свободной, а colona не имела права выйти замуж за свободного или за раба: такие браки считались незаконными. Как люди свободные, колоны несли обязанности подданных по отношению к государству: их брали в военную службу и они платили подати, поголовную (capitatio) и поземельную. Сбор их был потом поручен землевладельцам, которым государство предоставляло некоторую административно-полицейскую власть над колонами; ее пределы, впрочем, неизвестны. Колонов вносили в податные списки (census, откуда они и назывались adscripti, inscripti, inserti censibus, coloni censiti, tributa r ii). Фискальные интересы государства, несомненно, и были причиной вмешательства его в постепенно слагавшиеся новые земельные отношения, они и заставили императорское правительство провозгласить прикрепление колонов к земле. Податной интерес заставил распространить эту меру и на рабов-держателей земельных участков, которые были также внесены в податные списки. Они стали как бы колонами низшего разбора. Фискальные меры играли в истории К. столь значительную роль, что Гейстербергк, например, видит в них источник К. Сложившийся в такие формы К. пережил падение империи и продолжал в том же виде существовать в варварских королевствах. В эпоху окончательного установления феодализма (в подготовке которого К. играл видную роль) колоны постепенно перешли в класс крепостных (вилланов). Когда землевладельцы приобрели на своих землях права государственной власти, ограничения их власти над колонами, созданные законодательством римских императоров, теряли силу, и колонов стал тогда защищать уже не закон, а обычай и интерес самого землевладельца, побуждавший его не требовать со своих крестьян чрезмерного.

Литература о К. очень обширна. Кроме общих сочинений по римскому и средневековому праву, см.: Savigny, "Ueber den r ö mischen Colonat" ("Vermischte Schriften", в. II, 1849); Z umpt, "Abhandlung über die Entstehung und historische Entwickelung des Colonats" ("Rhein. Mus.", III, 1843); Wallon, "Histoire de l'esclavage dans l'antiquité " (1847, т. III); Revillout, "Etude sur l'histoire du C. chez les Romains" (в "Revue hist. de droi t franç.", П., 1856—57); Rodbertus, "Zur Geschichte der agrarischen Entwickelung Roms unter den Kaisern ("Hildebrand's Jahrb ücher für National-ö konomie und Statistik", т. II, 1864); Humbert, "Colonus" (в "Dictionn. des antiquit és grecques et romaines de Daremberg et Saglio); Leotard, "Condition des barbares établis dans l'êmpire romain au IV siècle"; Terrat, "Du colonat en droit romain" (1872); Campana, "Etude sur le colonat"; Mommsen und Marquardt, "Handbuch der Röm. Alterthümer"; Jung, "Zur Würdigung der agrarischen Verhältnisse der rö mischen Kaiserzeit" (в "Hist. Zeitschr.", Новая серия, VI т., 1 тет.); Heisterbergk, "Die Entstehung des Colonats" (Лейпциг, 1876); Fustel de Coulanges, "Recherches sur quelques probl è mes d'histoire" (Париж, 1885). О последнем исследовании см. обстоятельную статью Гревса: "Новое исследование о колонате" (в "Журнале Министерства Народного Просвещения", часть CCXLVIII); Fustel de Coulange, "L'Alleu et le domaine rural pendant l' époque mé rovingienne" (Париж, 1889); Henry Pelham, "The Imperial Domains and the Colonate" (Лондон., 1890); П. Виноградов, "Происхождение феодальных отношений в Лангобардской Италии" (СПб., 1880, первоначально в "Журнале Министерства Народного Просвещения).