— Так называются растения, разводимые на полях на корм скоту; такую культуру называют травосеянием. К. травы сеются, впрочем, не только на полях, но и на лугах и выгонах, но мы имеем в виду, главным образом, полевое травосеяние. Такая культура сравнительно с разведением других растений, каковы, например, хлебные, принадлежит к культурам сравнительно новым. Очень естественно, что человек прежде позаботился о себе, чем о своих домашних животных, тем более, что последние легко могут прокармливаться самородной растительностью, как это мы видим, напр., у кочевых народов, иногда очень богатых скотом. Но с увеличением народонаселения и расширением вспашек так не могло продолжаться. Скот нужен сельскому хозяину не только ради даваемых им разных продуктов или для работ, но и для получения от него удобрения, а для этого необходимо его и больше иметь, и лучше содержать. Между тем соблюдение этих условий все более и более стеснялось уменьшением луговых угодий и выгонов, вследствие обращения их в пашни. Распашки увеличивались, а удобрение сокращалось, отчего урожаи более и более падали. В некоторых, особенно густонаселенных местностях таким образом дошли до бедственного положения. Не стало ни хлеба для людей, ни корма для скота, настал для земледелия тяжелый кризис, который и зародил идею травосеяния. Травосеяние хорошо было известно еще римлянам и их любимой посевной травой была люцерна. Так, Колумелла приписывает ей удобрительную силу; отличного мнения о ней также Плиний. Римляне сеяли и некоторые другие травы из семейства бобовых: горох, вику, люпины и др. Они умели составлять и смеси разных трав, и эти смеси у них были известны под названием "farrago", отчего произошло потом, вероятно, французское слово "fourrage". Но еще раньше римлян сеяли люцерну в Китае, где она известна под именем мусю; в наше время она разводится в некоторых из северо-западных местностей, напр. в Ганьсу и Шань-си и во всех степных китайских владениях, особенно в Чжунгарии и Туркестане, где главное богатство народонаселения домашний скот, для которого мусю и составляет одно из главных кормовых средств. Под тем же названием китайская люцерна известна и в России (Medicago sativa chinensis) и возделывалась в разных местах некоторое время. Семена мусю не раз выписывались из Китая, но это продолжалось недолго, так как скоро оказалось, что мусю ничем не отличается от обыкновенной люцерны [Семена мусю в первый раз в небольшом размере были присланы в 40-х годах из Пекина вольн. экон. обществу состоявшим в то время при тамошней миссии ученым синологом В. П. Васильевым, потом высылал их, по заказу общества, в большем размере, член его К. А. Скачков, когда он был консулом в Чугучаке. Через него же мусю сделалось известным и во Франции благодаря брошюре, составленной Скачковым на французском языке.]. Странно, что разведение К. трав было забыто прямыми потомками римлян — итальянцами. Когда в XII в. (1256) итальянец Торелло написал известное сочинение "Ricordo d'Agricultura", в котором предлагал преобразовать земледелие, между прочим, введением в полевую культуру посева красного клевера, венецианский сенат признал такое учение совершенно новым и настолько важным, что утвердил за Торелло и его потомством право взимания премии в четыре серебряные монеты (marchetti) за каждое поле, которое будет обрабатываемо по способу Торелло. Однако, после Торелло проходит еще три века, а травосеяния в Европе нет и в помине, и лишь во второй половине прошлого столетия начинают настойчиво пропагандировать разведение К. трав некоторые агрономы-писатели, в числе которых особенно выдаются Шубарт фон-Клефельд и Теэр в Германии и Артур Юнг в Англии. На этот раз на первый план в числе К. трав выдвигается уже не люцерна, а красный клевер. Заботам о распространении клевера, как К. травы, и о введении его в полевые севообороты Шубарт посвятил всю свою жизнь, имея при этом в виду и улучшение быта крестьян. Он составил замечательное для того времени воззвание, которое напечатал в нескольких тысячах экземпляров и рассылал крестьянам. Здесь он просто, но ясно и убедительно описал, как он сам прежде хозяйничал, как его хозяйство едва в состоянии было кормить его скромную семью, как скот его больше и больше тощал, как поля его от недостатка навоза год от года оскудевали, как он потом, припомнив травосеяние, виденное им в других землях, решился ввести его и на родине (в Саксонии) и как, наконец, невзирая на всяческие противодействия, он завел полевое травосеяние и тем исправил скот, поля и все свое хозяйство. Теэра в Германии называют отцом плодосменной системы, а в ней самое видное место занимают К. травы, но Теэр считает Шубарта своим предтечей. За заслуги в этом деле Шубарт был прозван фон Клефельдом. С таким титулом он был возведен имп. Иосифом II в потомственное дворянство. В 1779 г. Шубарту сделано было от имени императрицы Екатерины II приглашение переселиться в Россию и завести здесь образцовое хозяйство с правом выбора земли до 70 т. дес. с безвозвратной ссудой 50 т. р. и с выдачей такой же суммы для уплаты в течение 10 лет. Шубарт, однако, не поехал в Россию, но учение его было известно у нас под именем "Нового земледелия", под таким заглавием напечатана в 1794 г. книга. Около этого времени действительно у нас и начались опыты разведения кормовых трав; опытов было очень немного, а хозяйств с травосеянием, сколько можно судить по "Трудам" Вольного Экономического Общества, в первой четверти текущего столетия было еще меньше. Первые проложили дорогу к разведению кормовых трав на русских полях Д. М. Полторацкий и И. И. Самарин. Д. М. Полторацкий ввел разведение кормовых трав (клевера и тимофеевки) в состав плодосменного хозяйства в самых первых годах текущего столетия, на пространстве 600 дес. пашни, сперва в своих имениях в Калужской, Тульской губерниях. Он также, как и Шубарт, встретил массу препятствий: отсутствие помощников, порицания со стороны соседей и т. п. Впоследствии стали к нему присылать людей учиться и некоторые из порицателей вскоре обратились в последователей. И. И. Самарин, помещик Ярославской губ., поступил еще решительнее Полторацкого. В 1805 г. он ввел в своем имении посев красного клевера, а в 1819 году заставил крестьян своей деревни (Конищево, близ Ярославля), несмотря на общее со стороны их противодействие, посеять клевер, для чего разбил крестьянскую пашню на 4 поля и дал по 30 фн. семян этой травы на каждое тягло. Мера эта оказалась настолько благодетельной для бедствовавшей прежде от недостатка кормов деревни, что те же крестьяне в 1826 г. смотрели уже на клевер как на источник своего благосостояния. Несмотря на то, что уже прошло более 30 лет, как уничтожено крепостное право, у них травосеяние осталось цело, как было при Самарине. Отметим еще следующий факт из истории русского травосеяния. Вологодская губерния давно известна как производительница семян К. травы тимофеевки. Наши семяноторговцы и до сих пор посылают туда своих комиссионеров для закупки семян этой травы. Тимофеевку там сеют с незапамятных времен крестьяне Великоустюжского уезда; начало такой практики относится к первому десятилетию текущего столетия ("Труды" Вольного Экономич. Общ., 1889 г., стр. 99—101). Немецкие ученые (Лангеталь и Мецгер) принимают, что Тимофеева трава сделалась разводимой искусственно травой через посредство англичанина Тимофея Генсона, который, неизвестно когда, привез семена этой травы из северной Америки в Англию, а по другим (Гуго Вернер), Тимофей Генсон был только распространителем ее посевов в самой Америке. Как бы то ни было, но никакого нет основания думать, чтобы великоустюжские крестьяне заимствовали идею травосеяния из Англии или Америки: Великоустюжский уезд издавна известен по обилию скотоводства, но самородных лугов там мало — нужда и заставила возмещать этот недостаток посевом тимофеевки. Позднее, когда возникло требование на семена этой травы, стали заниматься посевами тимофеевки крестьяне и других мест, что в настоящее время составляет промысел преимущественно Вельского уезда Вологодской губернии [Старинное название тимофеевки в Вологодской губ. полошник, а нынешнее тимофеева трава, очевидно — дословный перевод с английского "Timothee-grass", но это название успело окрепнуть среди хозяев, почему и крестьяне в нему привыкли, хотя все-таки изменили его по-своему: обыкновенно они говорят тимофей, тимофейка, часто тимошка.]. Но все это были частные, единичные случаи. Это дело пошло более дружно со второй четверти текущего столетия, благодаря, главным образом, двум старейшим у нас сельскохозяйственным обществам: вольному экономическому и московскому и издаваемым ими журналам, а затем бывшему департаменту сельского хозяйства, когда открылось министерство государственных имуществ (1839). Все названные учреждения некоторое время очень энергично поддерживали в русских хозяевах мысль, что пора отрешиться от застарелой трехпольной системы и переходить к плодосменной, на первое время, при помощи травосеяния. И действительно, в годах тридцатых-сороковых было большое оживление среди наших хозяев. Вопрос об искусственном разведении К. трав стал модным. Многие приступили к посеву их и начали заводить плодосменное хозяйство. Хозяева стали сеять вику, клевер, тимофеевку, но большинство останавливалось на красном клевере. Крупные имения стали заводить отдельные хутора. Однако, пристрастие к клеверу длилось недолго и удержалось не у многих. Хозяева черноземной полосы сразу порешили, что для их почв ни клевер, ни тимофеевка не годятся: в губерниях восточных клевер вымерзает, а в южных — выгорает. Других же посевных трав, преимущественно годных для юга, каковы: люцерна, эспарцет и др., тогда еще не знали. Таким образом, для всей громадной площади нашего чернозема сразу составилось у хозяев решение не в пользу искусственного разведения К. трав. Не очень, впрочем, посчастливилось этому делу и в нечерноземной полосе. Не зная хорошо ни свойств посевных трав, ни приемов расположения их в севообороте, не запасшись новыми землеобрабатывающими орудиями, а оставаясь при той же сохе и при тех же крестьянских лошадях, трудно было рассчитывать на успех. Если еще и теперь считают трехпольную систему господствующей в России, то в первой половине текущего столетия она была почти единственной в центральной полосе. Крепостное право также надобно признать большой помехой к заведению травосеяния, так как господские и крестьянские земли состояли большей частью в общем владении, а обработка полей производилась крестьянским скотом; поэтому попытки к отступлению от трехпольной системы большей частью так и оставались только попытками. Один только уголок в России в преобразовании полеводства скоро стал на твердую почву. Мы подразумеваем Прибалтийский край. Здесь еще со времен шведск. владычества строго определены были границы господской и крестьянской земли, а крестьяне получили личную свободу 50 лет тому назад, отчего тамошние хозяева гораздо свободнее могли располагать своими земельными угодьями, чем наши помещики во время крепостного права. Поэтому, раз изведав пользу разведения К. трав, прибалтийские хозяева постепенно расширяли травосеяние и таким образом незаметно перешли к строго плодосменной системе, чему много способствовало потом введение в посевы на полях картофеля, а он быстро водворился в этом крае, благодаря долго существовавшему там свободному, т. е. безакцизному винокурению. В настоящее время в Прибалтийском крае, можно сказать, нет ни одного хозяйства, которое бы велось без клевера и картофеля. Результат такой культуры выразился в поднятии урожайности хлебов выше урожайности лучших черноземных губерний и в значительном развитии скотоводства. В виду такого живого примера пользы от травосеяния и те из прибалтийских крестьян, которые успели выкупить свои земли у помещиков, а равно и крестьяне-арендаторы — все сеют К. травы, главным образом, клевер, и так идет там дело уже довольно давно. Еще в пятидесятых годах мы видели крестьянские хозяйства в губерниях Лифляндской и Курляндской, устроенные совершенно на манер помещичьих. Совсем иное приходится сказать относительно обеспечения наших русских крестьян К. травами. Недостаток лугов и выгонов, несмотря на наше многоземелье, едва ли не самое больное место в нашем хозяйстве вообще, а у крестьян в особенности. Помещики, располагая большим количеством земли, в случае недостатка лугов имеют возможность косить траву по запущенным пашням, лесным порослям, прогалинам в лесах и т. п. Но крестьяне большей частью вовсе не имеют ни отхожих пустошей, ни лесных порослей, ни тем более лесов, а потому должны довольствоваться только полевыми угодьями. А если где остались за крестьянами небольшие луга, то они от давней и постоянной косьбы истощились. К тому же, наши крестьяне почти всюду держатся обычая, который, конечно, вызывается крайней нуждой, — заказывать луга, т. е. воспрещать на них выгон скота не ранее Троицына дня, который в иные годы приходится чуть не в половине июня; следовательно, в самое лучшее время роста трав скот луга вытаптывает и выбивает, отчего трава на таких местах никогда не вырастает так высоко и густо, как это бывает у трав, не используемых для скота ранней весной, отчего естественно на таких местах собирается вдвое меньше сена. Вообще, у нас в большинстве случаев ни помещики, ни крестьяне не имеют настоящих лугов, т. е. мест низменных, которые по разным причинам невозможно обратить в пашню. То, что носит название лугов, зачастую есть старая запущенная пашня, которая до того истощена предшествовавшими посевами, что здесь обычно растет самая тщедушная трава, вроде метлы или белоуса. А так как в черноземной полосе России, за исключением разве самых северных губерний, подобные угодья имеет большинство деревень, то с наступлением весны одной из первых забот бывает у целой деревни поиск места для выгона скота на время между окончанием пара и освобождением озимых полей от хлеба. При такой почти всеобщей нужде в траве и выгонах, луговые, а равно и годные для выгона угодья сдаются всегда за хорошие деньги. Так. напр., в Московской губ. за десятину невысокого достоинства луговой земли охотно платят по десять рублей, а за пахотную землю не более трех рублей. Таково положение луговых и выгонных угодий, за исключением местностей приречных, в полосе нечерноземной. Что же касается полосы черноземной — нестепной, то она еще хуже, чем на Севере. Здесь совсем нет лугов ни у помещиков, ни у крестьян, так как все удобные земли давно распаханы и обращены в поля. Истреблены на черноземе и леса, следовательно, не только нет травы для скота, но нет для него и того приюта, который он находит в нечерноземной полосе в ее зарослях. Последние на севере никогда не выведутся, так как лес здесь редко корчуется, отчего по вырубке скоро снова занимается, между тем на черноземе лес истребляют с корнем, чтобы легче землю распахивать и засевать хлебами. Еще счастливы те деревни черноземной полосы, которые имели доставшиеся им в надел общие выгоны, хотя от беспрерывной на них пастьбы скота они всегда почти голые. Деревенский скот может на них пользоваться хоть свежим воздухом, а где нет и таких убежищ для скота, там ему остается пробиваться все лето на парах да на жниве. Между концом пара и началом пастьбы на жниве бывает около месяца; для этого-то месяца крестьянам и приходится снимать землю у соседних землевладельцев и платить по 15—20 руб. и более за десятину, чтобы главным образом иметь место для выгона скота на парах и на жниве. Съемочная плата год от года дорожает в черноземной полосе. После того понятно, почему у нас, сравнительно с народонаселением, очень мало скота и отчего он такой мелкий, тощий, мало молочный, и еще менее годный на мясо; отсюда же естественное последствие — малый сбор навоза, плохое удобрение земли и малоурожайность полевых угодий.

К выходу из такого тяжелого положения опыт разных стран — оправдавшийся, впрочем, во многих хозяйствах и у нас, указывает, как на главное средство, на разведение на полях не одних хлебных и других необходимых для людей растений, но и корм. трав для скота. Короче сказать, прежде всего необходимо в том или другом виде травосеяние. Сила такого, по-видимому, легкого хозяйственного приема заключается в следующем. 1) К. травы, когда они сеются на хорошо разработанных полях, дают несравненно больше травы, чем самородные луга, если только последние не заливные. Красного клевера и тимофеевки на десятине собирается 200—300 и более пд. сена, между тем на суходольных лугах такое количество с трудом накашивается на 4—6 дес. Чтобы выкосить 4—6 дес. суходольных нужно употребить косцу 10—15 дней, а десятину клевера легко скосить в 3 дня. Значит, при травосеянии и сена собирается гораздо больше, и работа несравненно скорее. 2) Давая такую массу травы, некоторые из кормовых трав — а таких большинство, именно, все бобовые или клеверные — не только не истощают почвы, а, напротив, улучшают ее, так что после пара все хлебные растения родятся без удобрения большей частью нисколько не хуже, чем по удобрении. Этот факт давно известен хозяевам-практикам. Поэтому старые агрономы (Теэр, Пабст и др.) прямо причисляли клеверные растения к категории растений, обогащающих почву. Но такое положение никак не мирилось с минеральной теорией, по учению которой обогащающих растений быть не может; все они истощают почву, если снимаются с поля, теми или другими ее составными частями. Стараясь как-нибудь примирить теорию с практикой, сначала думали найти причину обогащения в большом количестве корневых остатков в почве после уборки бобовых растений, особенно когда анализ показал, что эти остатки очень богаты азотом. Известный английский химик Фелькер нашел в остатках от красного клевера, при урожае его в 600 пд. сена, до 10 пд. азота, а в пшенице, при урожае в 100 пд., в корнях ее оказалось каких-нибудь 1½ пуда. Таким образом, обогащение приходилось видеть в увеличении количества азота в почве, когда возделываются на ней кормовые травы из числа бобовых. Исследования известных экспериментаторов, также в Англии, на опытной станции в Ротамстете, Лооза и Джильберта, где более 40 лет производятся капитальные опыты над сравнительным действием разных удобрений на самые различные культурные растения, показали, что бобовые худо родятся на почвах, богатых азотистыми веществами; напротив, почвы, бедные азотом, обогащаются ими. К тому же результату пришел чисто практическим путем германский хозяин Шульц-Липиц, который давно ведет безнавозное хозяйство на неплодородной песчаной почве в Альтфальце (имение Липиц) и получает большие урожаи хлебов: таких урожаев он достигает, внося в почву одни минеральные, не содержащие азота удобрения (фосфорит, каинит), и затем чередуя хлебные растения, требующие больших запасов азота, с бобовыми, из которых некоторые, преимущественно люпин, запахивает на зеленое удобрение. Обогащение почвы азотом Шульц-Липиц приписал растениям бобовым и назвал их азотособирателями (Stickstoffsammler). Анализы почвы полей Шульца-Липица показали большое приращение в ней азота. Таким образом, факт обогащения почвы, при возделывании на ней К. трав из семейства бобовых, а именно азотом, не подлежит сомнению и имеет такую важность для земледелия, что введение на поля Европы К. трав в летописях сельского хозяйства считается важным мероприятием к улучшению земледелия и некоторыми писателями принимается как новая эпоха для хозяйства. Либих, хотя не признавал за К. травами придаваемого им теперь значения и понимал это значение иначе, тем не менее, не отрицает, что травосеяние воскресило германские хозяйства.

Естественные источники азота, доступные растениям, крайне скудны и внос их в почву извне обходится очень дорого. Самое общеупотребительное удобрение — навоз — содержит азота около полупроцента, притом накопление его зависит от скотоводства, которое возможно только при хороших и достаточных кормах, которых не дают истощенные почвы. Другие богатые азотом удобрительные средства, как то: гуано, селитра, аммиачные соли, разные фабричные и животные отбросы и т. п. все, сравнительно, очень дороги и не всегда доступны для приобретения. После того можно судить, какое великое благо для хозяина заключается в кормовых травах, которые не только не истощают почву азотом, но и обогащают ее этим важнейшим элементом. К. травы могут высвободить хозяйство от подчинения его скотоводству. И действительно, начинает распространяться безнавозное хозяйство, т. е. без скота, производителя навоза. Минеральные вещества, извлекаемые из почвы культурой, пополняются минеральными удобрениями, главным образом, фосфоритной мукой и стасфуртскими солями, а органические и азот — зеленым удобрением, т. е. запахиванием в почву выращенных на ней трав из числа азотособирателей, что названо в последнее время сидерацией.

Откуда клеверные растения берут столько азота, это, несмотря на очень многие компетентные исследования и богатую о них литературу, остается неразрешенным. Скажем коротко. Связанного азота, т. е. находящегося в каком-нибудь соединении (азотная кислота, аммиак и т. п.), — растения же, как это давно установлено Буссенго, только и усваивают такой азот, — как в атмосфере, так и в почве, очень мало: в первой миллионные доли, а во второй около 20 кг или 50 фн. на десятину. Между тем в одном урожае красного клевера азота содержится до 15 пд. Ввиду этого в настоящее время и допускают, что растения клеверные и вообще бобовые обладают способностью усваивать свободный азот, а дальнейшие исследования в таком направлении дали возможность высказать предположение, что эти растения связывают азот атмосферы при помощи микробов, живущих в клубеньках, которые образуются на корнях клевера и других бобовых растений. Корневые клубеньки или вздутия на корнях были подмечены давно, но первый, ближе изучивший природу этих образований, был pусский ученый, М. С. Воронин, затем их изучали: шведский ученый Франк, Эриксон, Бурнгорт и др. Особенно сильное движение вопросу об усвоении бобовыми азота атмосферы было дано многолетними культурными опытами Герлигера и Вильфарта и затем исследованиями над образованием клубеньков краковского проф. Пражмовского. Последний назвал и бактерию, живущую в клубеньках бобовых (Bacillus radicicola), и утверждает, что бобовые, благодаря живущим в их клубеньках бактериям, приобретают способность усваивать свободный азот атмосферы. 3) К. травы, улучшая почву с химической стороны, в то же время очень благоприятно действуют на ее механические и физические свойства. Это последнее действие следует отнести, также как и предшествующее, преимущественно на счет бобовых, и именно тех из них, которые принадлежат к числу многолетних, каковы клеверные. Из среды культурных растений нет ни одной группы, которая равнялась бы с ними по развитию корневой системы, особенно относительно распространения корней вглубь. Люцерна, напр., на первом же году пускает корень до аршина, между тем как ее стеблевая часть, если она сеется с каким-нибудь хлебным растением, даже мало заметна. В некоторых коллекциях хранятся люцерновые корни до 16 м длины и даже иногда достигали 20 м (Гуго-Вернер). Такая длина корней, конечно, исключительная, но она доказывает способность люцерны расти вглубь земли, если только на своем пути она не встретит какой-нибудь твердой породы. Тогда она может на одном месте отрастать после скоса травы, как наблюдал Теэр, до 20—30 лет. Поэтому люцерну совершенно справедливо называют растением долговечным. К люцерне в этом отношении приближается эспарцет. Клевер таких глубоких корней не дает, но его корневая система отличается сильной кустистостью и ветвистостью, отчего так и трудно бывает поднимать клеверное жниво. Отсюда видно, какая масса органического вещества собирается в почве, когда на ней разводятся такие К. травы [Люцерна (4-х летняя) оставляет после себя в жнитве и корнях по выпушке на воздухе 600—720 пд. на десятине, эспарцет (3-х летний) 600 пд., красный клевер (2-х летний) 500 пд., пшеница только (по Вейске) 170 пд.]. Это-то органическое вещество, подвергаясь непрерывному гниению, и производит благоприятные для растительности изменения в физических свойствах почвы. Твердые связные почвы рыхлеют, а легкие, наоборот, плотнеют, приобретают желаемую связность. Далее, органическое вещество дает материал для образования в почве углекислоты, и чем больше его, тем больше образуется углекислоты. Буссенго и Леви находили в 10000 объемах воздуха:

Углекислота — один из главных факторов процесса выветривания, который чем полнее и совершеннее идет в почве, тем она благоприятнее становится для последующей растительности в химическом и механическом отношении.

Корни растений пронизывают почву по всем направлениям и разрабатывают ее, как выражается Гейден, так хорошо, как это не в состоянии сделать ни одно землеобрабатывающее орудие. Корни эти потом начинают гнить, отчего образуется в почве множество разной величины канальцев, через которые проходят воздух и вода. Словом, благодаря корням в почве и подпочве создается самая деятельная лаборатория, в которую долго еще не проникнуть почвоведам, но несомненно, что действие этой лаборатории самое благодетельное для культуры, и чем развитее, чем разветвленнее корневая система у растений, тем, разумеется, полнее действие корневых остатков. Вот здесь-то, может быть, и хранится ключ к разгадке той силы, которая так давно подмечена хозяевами-практиками, относительно благоприятного действия К. трав на следующие за ними посевы хлебных и др. растений. Можно бы указать много и других благоприятных сторон К. трав из группы бобовых, каковы напр., отенение почвы их густой листвой, которая заглушает сорные травы и способствует конденсации на поверхности водяных, увлажняющих верхний слой почвы, атмосферных паров; далее — на увеличение, благодаря корневым остаткам, влагоемкости почвы, на перевод длинными корнями, обычно недоступных для мелкокорневых растений, составных частей подпочвы в почву, что есть также своего рода обогащение и т. д. Довольно и указанного, чтобы убедиться в высокой полезности разведения К. трав преимущественно из семейства бобовых. Тем не менее, бывают случаи, когда приходится сеять и другие травы, не из семейства бобовых. Последние успешно родятся не на всяких почвах, а, главное, их невыгодные стороны заключаются в том, что если их сеять на одном и том же месте, без довольно длинного промежутка (5—6—9 лет), они перестают хорошо родиться, теряют, прежде всего, способность производить семена. Практика, поэтому, давно указала еще некоторые К. травы из самого распространенного семейства злаковых. Таким образом, два семейства, главным образом, обеспечивают полевое травосеяние: бобовые (Leguminosae) и злаки (Gram ineae). Растений, принадлежащих к этим семействам и вошедших в культуру, сравнительно очень немного, но и из них здесь рассмотрены, и то кратко, только главнейшие и заведомо самые полезные. К таким из бобовых мы относим: 1) клевер красный, белый и шведский, 2) люцерну, 3) эспарцет и 4) вику или кормовой горошек. Из семейства злаков: 1) тимофеевку; 2) костер безостный; 3) могар; 4), 5) и 6) райграсы — английский, итальянский, французский; 7) лисохвост; 8) ежу сборную; 9) овсяницу луговую; 10) мятлик луговой и 11) колосок пахучий. Из незлаковых — шпергель.

КОРМОВЫЕ РАСТЕНИЯ. I.

1. Земляная груша. 2. Белый клевер. 3. Могар. 4. Лисохвост луговой. 5. Овсяница луговая. 6. Овес заячий. 7. Клевер пунцовый. 8. Люцерна хмелевидная; слева внизу цветочная почка, сверху — цветущая головка и плодовая головка, справа — цветок. 9. Пестрая люцерна. 10. Клевер, красный луговой. 11. Морковь бледно-желтая. 12. Белый, круглый турнепс. 13. Репа кормовая. 14. Морковь зеленоголовая с белым мясом. 15. Красная кормовая свекла. 16. Эспарцет. 17. Люпин. 18. Тыква. 19. Картофель "Тюрингенская желтая роза". 20. Мятлик луговой. 21. Ежа сборная. 22. Гребник обыкновенный. 23. Кормовая вика. 24. Дрок. 25. Серраделла.

I. Травы из семейства бобовых. 1) Клевер, а именно красный (Trifolium pratense, табл. I фиг. 10), стоит во главе травосеяния во всех местностях, которые не страдают от засух. Такова у нас вся обширная полоса нечерноземная и часть черноземной — нестепная. Было время, когда верили, что на черноземе клевер не может расти, но опыты последних десятилетий доказали противное. Так, напр., центр производства клеверных семян оказался не в северных, а в центральных, именно — черноземных губерниях, чему начало положили крестьяне Орловской и Тульской губерний, где еще в семидесятых годах целые селения снимали у соседних помещиков свободные участки для посева красного клевера и получения его семян. В настоящее время культура семенного клевера в тех же местностях ведется в большем размере. Так, земледелец Тульской и Орловской губ. Долинин-Иванский вырабатывает ежегодно более 2000 пд. семян красного клевера, для чего у него сменным клевером занимается до 250 дес. Красный клевер хотя принадлежит к числу растений многолетних, но в смысле сельскохозяйственном он растение двухлетнее, так как после двух лет, не считая года посева, забивается сорными травами и выпадает, почему оставлять его долее на одном и том же месте не стоит. Поэтому, когда предстоит надобность, смотря по севообороту, пользоваться долее двух лет клеверным полем, к семенам клевера прибавляют какую-нибудь более долголетнюю траву из семейства злаков. У нас везде для этой цели употребляется тимофеевка. В первые два лета, когда клевер бывает в полной силе, тимофеевка бывает еще слаба, но потом растет сильнее в течение 2—3 лет, что и дает возможность пользоваться клеверным клином 4—5 лет. В молодости клевер растет плохо и требует защиты, почему его никогда не сеют отдельно, а всегда по какому-нибудь уже высеянному хлебу, озимому или яровому. У нас лучше сеять по озими, только не осенью, а весной, и приступать как можно раньше, чтобы воспользоваться зимней влагой. Яровые хлеба высеваются сравнительно поздно, когда может наступить жара, которая убивает молодые клеверные всходы; затем земля под ярь подготавливается хуже, чем под озимь, а на худо приготовленном поле лучше не сеять красного клевера. Кроме того, в яровых полях всегда больше сорных трав. Чтобы ослабить последние, следует приступать к взмету под ярь с осени и оставлять землю в бороздах. В подобных случаях, а равно, если посеву ярового хлеба будет предшествовать какое-нибудь пропашное растение (свекла, картофель и т. п.), красный клевер можно сеять и по яровым хлебам (ячмень, овес и т. п.) в то самое время, когда они сами высеваются, или по всходе их, или между тем и другим периодом. Клевер, как уже замечено, требует хорошо обработанной и довольно глубокой почвы, не менее 3—4 вершков. А так как такой глубины достигнуть сохой трудно, то прежде чем приступать к травосеянию, необходимо обзавестись плугом. Он, кроме того, необходим и для взмета клеверного жнива. Клеверные семена очень мелки, а потому заделка их по посеве должна быть также мелкая. Когда клевер сеется по озими, то он оставляется даже без всякой заделки; озимый всход заменяет земляную покрышу. Но по яри клевер всегда забороновывается или, по крайней мере, укатывается. На посев чистого клевера, т. е. без примеси других трав, берут семян 30—40 фн., с примесью тимофеевки, на 3 0 фн. клевера — столько же тимофеевки, а когда хотят иметь укос больше из тимофеевки, тогда берут этой последней 1 пд., а клевера 10—15 фн. В то лето, в которое сеют клевер, он не требует никакого за собой ухода, в следующее же — молодые его всходы посыпаются обожженным гипсом, через что увеличивается урожай травы на 20—30%. Гипс можно отчасти заменить золой, но чаще не удобряют ничем и, несмотря на то, получают хорошие урожаи. После клевера родятся все растения не хуже, чем по удобрении, если только земля хорошо разработана, но сам клевер после клевера же родится худо, если с ним скоро возвращаются на прежнее место. Поэтому издавна принято за правило сеять клевер после клевера не ранее 5—6 лет. Если клевер хорошо пошел в рост, то он стоит густо и тогда сорные травы в нем совсем незаметны. Но есть одно чужеядное растение, которое вносится с семенами самого клевера и сильно вредит ему, это повилика (Cuscuta trifolii). Она присасывается к стеблям и, понятно, истощает их. За границей семена клевера часто бывают с примесью повилики, но у нас они пока чисты от этого паразита и потому так охотно покупаются заграничными комиссионерами. Сушить красный клевер трудно, особенно в дождливую погоду, а в жаркую он просыхает в 3—4 дня, но большей частью с потерей самых питательных частей: листьев и цветочных головок. В Прибалтийских губерниях никогда не сушат клевер как обыкновенную траву, а развешивают его, когда стоит хорошая погода, несколько провяленный на солнце, в дождливую же совсем свежий, на козлы, которые составляются из суковатых жердей в виде треугольных пирамид или вроде обыкновенных изгородей. Так бы следовало делать и у нас, где есть лес. При таком способе сушки листья и головки не опадают и клеверное сено выходит более питательным и съедобным. На семенные участки для красного клевера выбирают землю не очень жирную, даже несколько тощую, чтобы трава не ложилась от слишком сильного роста и чтобы цветки не выходили глухие. Сушка семенного клевера не затруднительна, но выбивание из лузги семян, по недостатку соответствующих для этой цели машин, очень хлопотно. Тем не менее, производство семян красного клевера очень выгодно. Цена их давно стоит не ниже 8—10 руб. за пуд [Автору статьи приходилось видеть в Ярославской губ. полоски с семенным клевером на крестьянских полях в 200—300 кв. саж. Такие полоски считаются очень доходными для мелких хозяев. Сбыт семян клевера обеспечен.].

Кроме клевера красного, сеются еще его виды: шведский (Trifolium hybridum, табл. II фиг. 15), белый (Tr. repens, табл. I фиг. 2) и пунцовый (Tr. incarnatum, табл. I фиг. 7). Из них заслуживает внимания особенно первый, т. е. шведский, дающий хорошие укосы на 3-м и 4-м году, между тем как красный более 2 лет не держится; шведский клевер любит почву более влажную, чем красный; вследствие долголетия шведский клевер всего лучше не вводить в севооборот, а высевать на особых участках, по луговым низинам и лесным прогалинам; можно вводить его и в севооборот, но тогда следует помещать в самом конце, что так удобно при выгонной системе. Шведский клевер обязательно следует сеять в смеси с какой-нибудь крупнорослой травой, напр. с тимофеевкой и т. п., так как он сильно тянется вверх, достигая до 3—4 фт., и легко поэтому полегает, когда разводится один. Как примесь, он легко уживается и с красным клевером. В общем, культура шведского клевера одинакова с культурой красного, но разведение его у нас еще не успело распространиться, главным образом, потому, что семена его очень дороги (22—27 р. пуд). А так как он дает семян больше, чем красный (25—25 пд. с десят.), то есть основание полагать, что производство семян шведского клевера должно быть очень выгодно. Клевер белый в полевом травосеянии редко когда имеет место, разве для получения семян, но он важен как пастбищное растение, и то в виде подсева к другим травам. Растет он низко, но зато легко отрастает и цветет почти все лето. Белый клевер — любимая трава овец.

2) Люцерна (Medicago). Что для севера России клевер, то для юга — люцерна. Клевер не выносит сухого климата, а люцерна, наоборот, не нуждается в обильных дождях. Ее беспримерный по длине корень (см.) достает необходимую для растения влагу из нижних слоев земли, но зато по обилию листьев, люцерне нужно много солнца и возможно глубокая и однородная почва. А эти условия нигде так удачно не соединены, как в нашей черноземной, и, преимущественно, южной полосе. В Англии, где так хорошо растут райграсы и другие злаки, люцерны не сеют; там мало солнца, да и почвы не подходящи. Не разводят ее также по берегам ни Балтийского, ни Немецкого морей. Вообще, в местностях очень дождливых люцерна будет не на месте. Напротив, во Франции, особенно южной, люцерна — главная К. трава. То же мы видим на насыпных почвах наших среднеазиатских владений, где с незапамятных времен разводится люцерна [В Ташкенте люцерна, на одном и том же участке раз посеянная, держится до 10 лет, а при двукратной в лето поливке дает до 5 укосов, из которых выходит до 400 пд. сена. Там, впрочем, ее не косят, а жнут и вяжут в снопы. На посевы берут 4 пд. семян, для получения которых назначают трехлетние участки.]. Есть несколько видов люцерны, но мы имеем в виду люцерну с голубыми цветками: этот вид, вследствие давней его культуры, называют посевным (Medicago sativa L.). В последнее время стали сеять еще два вида люцерны: желтую, почему-то называемую также шведской (Medicago falcata L.) и хмелевую (M. lupulina L., табл. I фиг. 8). Последнее растение однолетнее и сеется иногда в виде примеси к другим травам для образования подседа. Что же касается желтой люцерны, то в степной полосе она растет всюду, как самородная трава: на лугах, на мягких и старых перелогах, реже на целинных степях, но всего роскошнее на перелогах перво- и второгодних, где встречаются участки до того зарастающие буркуном или бурунчаком (так называют желтую люцерну местные поселяне), что можно подумать, что она здесь засеяна. Скот очень любит желтую люцерну, но только пока она еще молода и не отвердела. В этом состоянии она дает очень хорошее сено, а потому богатые такой травой участки очень ценятся и разбираются нарасхват. Тем не менее, в России сеют не желтую, а голубую люцерну, которую у нас называют также французской, очевидно, потому, что эта К. трава перешла к нам из Франции, откуда долго выписывали и теперь еще выписывают ее семена. Впрочем, люцерна и до сих пор, несмотря на все благоприятные климатические и почвенные для нее условия нашего юга, в сравнении с клевером, мало успела распространиться. Южно-русские хозяева по обилию если не степей, то перелогов, дающих хорошую самородную пырейную траву, меньше нуждаются в разведении К. трав, чем северные, а затем люцерна еще мало и изучена; до 50—60-х годов у нас даже совсем не знали люцерны, как К. травы. Люцерна — растение долговечное. Обычно запускают пашни под люцерну на 6—7, а иногда на 9—12 лет. Чтобы сохранилась такая долговечность люцерны, необходимо, чтобы не только почва была глубокая и однородная, но и подпочва не затрудняла разрастания ее корня вглубь. Подпочва должна быть не затверделая и не сухая, но в то же время не должна содержать стоячей воды. В том и другом случае люцерна скоро отмирает. Кроме того, нужно обращать особое внимание на истребление сорных трав там, где хотят сеять люцерну. А так как наш чернозем очень богат сорными травами, а истребление их затруднительно, то надобно полагать, что они-то и составляют главную причину, почему люцерна и на черноземе иногда идет туго, дает слабые укосы и скоро выпадает. Необходима продолжительная и тщательная обработка, чтобы ослабить самородную сорную растительность и каждую весну сильнее проборанивать люцерняки. Последнее составляет главнейший уход за люцерной во время ее роста. Люцерну можно сеять осенью и весной, одну или, как клевер, с каким-нибудь хлебным растением, хотя люцерна — растение мало общежительное. Озимые хлеба очень глушат ее, будет ли произведен сев по ним люцерны осенью или весной. У нас сеют ее по овсу, реже по ячменю. Семян берут от 1½ до 2 пд. Земля под люцерну должна быть подготовлена обработкой непременно с осени, предшествующего севу люцерны года, и притом возможно глубоко. Косить люцерну начинают, когда покажутся первые цветки. Косить позднее в полном цвете, а тем более, когда начнут образовываться бобки, неудобно; стебли тогда начинают деревенеть, плохо сохнут и дают плохую отаву для второго укоса. На семена назначают не молодые, а старые участки; семян собирают с десятины 20—30 пудов.

3) Эспарцет (Hedysarum onobrychis, Onobrychis sativa, табл. I фиг. 16) растение также долговечное, как и люцерна, растет на нашем черноземе почти всюду, большей частью отдельными кустами, но как посевная К. трава стала известна у нас не ранее люцерны, хотя польза искусственного разведения этого растения была указана довольно давно проф. харьковского унив. В. М. Черняевым. В 1842 г. он столько собрал семян самородного эспарцета, что мог засеять им 1½ дес. в ботаническом саду университета. Новое растение держалось на этом месте 14 лет в самом лучшем виде и давало по хорошему укосу в лето, даже в сухие неурожайные годы, но с 15 года эспарцет стал быстро выпадать. После того, другой профессор того же университета, Е. С. Гордеенко, также собирал самородные семена эспарцета и в течение 8 лет (до 1867 г.) успел развести его на 100 дес. Почти одновременно с нашим эспарцетом в русской полевой культуре появился и заграничный. В настоящее время эспарцет сеется во многих экономиях черноземной и, преимущественно, степной полосы России. Клевер и люцерна требуют почв глубоких, тучных; эспарцет, напротив, растет и на бедных, и сухих, особенно на известковых грунтах. Эспарцетовое сено считается самым питательным для скота. Свежая эспарцетовая трава не производит, как клевер, а иногда и люцерна, у животных столь опасного для них раздувания живота. Французы называют эспарцет здоровым сеном (Sain foin), немцы — сладким клевером (Sü ssklee). Наконец, это растение надежнее других К. трав и в отношении климата: ни холод, ни продолжительная засуха не останавливают его роста, если эспарцет успел взойти и несколько укрыть землю. Эспарцет можно сеять осенью и весной, с озимыми и яровыми хлебами, но он высевается и один; в России сеется только весной вместе с яровыми хлебами (пшеницей, ячменем и овсом), реже один. Для посева берут от 5 до 8 пд. Так как семена эспарцета довольно крупны, то они заделываются глубже, чем семена клевера и люцерны. Косят его в цвету, что приходится на вторую половину июня. В два укоса собирают от 130 до 200, редко 300 пд. сена. Там не приходится брать второго укоса, отаву травят скотом, только не овцами: они обгрызают корневую шейку, отчего эспарцет скоро пропадает. Семян с десятины собирают от 20—25 и даже до 50 пд.

4) Вика или кормовой горошек (Vicia sativa, табл. I. фиг. 23) растение однолетнее, а потому очень удобное для посева в паровом клине, так как не требует ломки трехпольной системы. Вследствие последнего удобства, вика вошла у нас в полевое травосеяние ранее других К. трав, которые, как растения большей частью многолетние, невозможно разводить при трехпольной системе. В настоящее время там, где ведут плодосменное хозяйство, вика не составляет главной К. травы, но несколько десятин ее всегда хорошо иметь в хозяйстве, на зеленый корм рабочим лошадям и молочному скоту, когда он приходит в скотный двор на полдни или возвращается с пастбища на ночь. Телята и жеребята тоже очень любят вику. Ее можно сеять на всякой сколько-нибудь плодородной почве, но урожаи вики очень зависят от погоды. На землях легких она урожайнее в более влажные годы; на землях более тяжелых — в годы сухие, но на последних, вообще, родится хуже, чем на первых. Особенно полезно сеять вику на хорошо удобренных и разработанных паровых полях. Разводится она на корм или на семена. В первом случае ее место на паровом поле, во втором — в яровом клину. Вику принято сеять в смеси с овсом, иначе стебли ее ложатся на землю. На десятину берут 6—8 вики и до 6 чтк. овса. Заделывается посев скоропашкой или сохой. Чем раньше сев, тем надежнее всходы, но сильный весенний утренник может их побить. Обращение виковой травы в сено, особенно в дождливую погоду, равно и уборка семенной вики затруднительны; сочные стебли вики долго не высыхают. Семян получается с одной десятины 5—10 четв., а сена не в сухие годы до 200 пд.

КОРМОВЫЕ РАСТЕНИЯ. II.

1. Мохнатая вика. 2. Кукуруза. 3. Торица. 4. Лядвинец; справа — цветок и продольный разрез цветка. 5. Бедринец. 6. Донник, слева цветок; справа корень. 7. Горчица. 8. Тимофеева трава. 9. Итальянский райграсс. 10. Бухарник пушистый. 11. Овсяница овечья, тонконог. 12. Чечевичная вика. 13. Тысячелистник. 14. Гречиха. 15. Шведский клевер. 16. Капуста древовидная. 17. Подорожник.

II. К. травы из семейства злаков. 1) Тимофеева трава (Phleum pratense, табл. II, фиг. 8). Эту траву с незапамятных времен сеют крестьяне в некоторых уездах Вологодской губ., и теперь тимофеевка самая распространенная в России К. трава. Она дает много корма (300—400 пд. сухого сена с десятины) и растет на одном месте, не вырождаясь, если косить ее в цвету, до 4 и более лет. Хороша она и для обсева лугов, осушенных болот и разделанных из-под леса участков (лядин, подсек, кубышей и т. п.). Культура тимофеевки очень проста. Сеется она обычно по какому-нибудь хлебу — озимому или яровому — одна или в смеси, чаще с красным клевером. Семена трав из семейства злаков обычно отличаются слабой всхожестью; некоторые из них, даже совершенно свежие, считаются хорошими, если из них всходит только половина. Но тимофеевка представляет исключение. Средняя всхожесть ее семян 77%, а совершенно чистых от примесей до 99%. Такая надежность семян тимофеевки также составляет одну из причин, почему эта трава распространена больше всех других трав из семейства злаков. К сожалению, пределы посевов тимофеевки довольно ограничены. Она, как и красный клевер, трава преимущественно северных местностей: в черноземной полосе ее хотя в сеют, но только по низинам. Засух она не выносит. Семена (плоды) тимофеевки обычно считаются голыми, но на самом деле они бывают заключены в тонкие беловатые цветочные пленки, которые, впрочем, легко отпадают, даже от легкого растирания в руке. В первое по посеве тимофеевки лето ее всходы между покровными растениями едва различимы, во второе же — если посеяна она в смеси с клевером — заметна местами, но в третье, четвертое — тимофеевка бывает в полной силе, а клевер почти пропадает.

2) Безостный костерь (Bromus inermis Leyss., Festuca i nermis Dec.). Все другие костери считаются сорными травами, но этот вид в последнее время признан одной из лучших К. трав, пока только в России и отчасти в Венгрии. Тимофеевку мы назвали травой по преимуществу северной полосы России, безостный же костерь надобно признать растением, главным образом, черноземной области. На черноземе он растет всюду: на полях, лугах, в садах и огородах, как на открытых местах, так и среди кустарников, далее на перелогах первогодных и более старых, где иногда занимает значительные пространства, большей частью, впрочем, в смеси с другими злаками; особенно сильно костерь растет по заливным берегам больших рек (Волга, Дон и др.). Здесь этот злак достигает наибольшей величины (3—4 и более фт.) и растет сплошь очень густо. В простонародии зовут безостный костерь пырейкой или пыреем, а сено из него пырейным. Действительно, он имеет сходство с настоящим пыреем (Triticum repens) по рослости, а еще более по способу размножения. Костерь, как и пырей, имеет сильное корневище, т. е. подземную часть стебля, состоящую из более или менее развитых колен с узлами. Корневища эти расползаются по земле в виде длинных нитей, которые обладают способностью усиленно производить почки стеблевые и корневые, вследствие чего образуется масса тех и других отростков, из которых могут вырасти растения с корнями, стеблями, листьями и цветами. Благодаря такому органу, безостный костерь может забирать все большую и большую площадь и тем обеспечивать на многие годы свое существование. Нужно много неблагоприятных условий и действие их должно быть продолжительно, чтобы костерь потерял способность отрастать и исчез бесследно. Засухи, затверделость грунта, землеобрабатывающие орудия и новые случайно занесенные семена, конечно, могут заглушить костерь, но отпрыски его корневища, с переменой условий, снова появятся на прежнем месте. Такая живучесть костеря, притом в течение многих лет (10—12), и съедобность для скота делают это растение одной из самых ценных К. трав, особенно для образования отдельных луговых участков. Крестьяне Задонского уезда Воронежской губ. засевают им свои одворочные земли и получают, как нас удостоверяют, до 500 пуд. сена с десятины. Им же, т. е. крестьянам этих местностей, по-видимому, принадлежит и инициатива искусственного разведения безостного костеря. По берегам Дона, а равно и впадающих в него рек, он растет дикий. Так, по низменностям Аксая, которые иногда до самого июня остаются под водой, близ самой реки болгары и донские казаки распахивают, после Петрова дня, землю под огороды и сеют здесь огурцы, капусту и картофель; огурцы начинают собирать в августе, а капуста и картофель поспевают в сентябре; наибольшая же часть огромной аксайской низменности зарастает пышной травой, которая, главным образом, состоит из безостного костеря и пырея. Эти великолепные луга косятся в августе и дают массу прекрасного сена. Из сказанного следует, по-видимому, заключить, что безостный костерь растение совершенно особенное, удается только на почвах тучных и влажных, каковы поемные берега Дона, Волги и т. п. рек. Действительно, по таким местам он растет особенно сильно и достигает до 2½ аршин высоты; тем не менее, по наблюдениям исследователей степной растительности, его надобно признать годным для разведения не только в северной черноземной, но и в степной полосе, где он, на перелогах, хотя не бывает таким рослым, как на заливных местах, все еще разрастается сильно и сплошь на значительных участках. Особенно говорит в пользу разведения костеря его стойкость против засух, что чрезвычайно важно для степей. В довольно засушливом 1894 г. в Екатеринославской губернии пострадали все злаки; даже у пырея, по общему мнению, весьма выносливого растения, нижние листья большей частью все, даже в июне, пожелтели, но безостный костерь во все время бездождья остался свежим и зеленым [Никольский, "Некоторые данные к вопросу о травосеянии в Новороссийском крае" ("Труды В. Э. Общества", 1875 г., т. I).]. Вообще, судя по имеющимся, хотя и немногим наблюдениям, о безостном костере можно сказать следующее: 1) он на черноземе растет всюду — местами большими массами, 2) противостоит засухе лучше всех трав из семейства злаков, 3) дает при искусственном разведении много травы (300—500 пд. сухого сена) и 4) скошенный до цветения, скоро отрастает, так что к осени образует новые метелки и зацветает, следовательно, хорош и для отавы.

3) Могар или бор (Setaria germanica, Panicum germanicum, табл. I фиг. 3) — однолетний злак, принадлежащий к группе просяных (Paniceae) к роду так назыв. головчатого проса (Setaria). Эта трава далеко не имеет такого значения, как уже рассмотренные. Но мы о ней упоминаем потому, что в России есть целая область, где ее сеют давно все, не исключая и мелких хозяев-крестьян. Это — Бессарабия, куда могар перешел из Венгрии лет 15—20 тому назад. Вследствие благоприятных отзывов об успешных опытах разведения могара в некоторых из степных губерний, заинтересовались этим растением хозяева разных местностей России и начали пробовать его посевы, но результат оказался не в пользу могара, хотя несомненно, что, где растет просо, там должен расти и могар, тем более, что очень близкое к могару дикое растение, так называемый мышей (Setaria viridis), всюду растет в степной полосе. Но как урожаи проса зависят от погоды, так точно и могар; о посевах могара в последнее время никаких нет известий. Как прежде, он разводился в Бессарабии, так и остался только там К. травой. Но есть основание пожалеть, что могар до сих пор не находит сочувствия среди хозяев черноземной полосы. Это растение выносит хорошо засухи; самые слабые его всходы, погибшие, по - видимому, от засухи, от одного хорошего дождя иногда разрастаются так, что покрывают зеленью все поле. Такая живучесть могара заключается в его способности сильно куститься. Иногда, даже выбитый градом, могар успевает великолепно отрастать; развитие такой способности находится в совершенной зависимости от благоприятной погоды во время восхода семян могара и от степени чистоты почвы от сорных трав. Могар всходит лишь при температуре почвы в 12° Р и развивается очень медленно, отчего его одолевают сорные травы. Сеется могар один, без покровного растения. На десятину берут семян 40—50 фн. Косят на сено, когда он начинает колоситься, что наступает месяца через три после посева. С десятины собирают 200—300 пд. сухой травы, высокая питательность которой оправдывается как практикой, так и научными исследованиями. При оставлении могара на семена получается их 50—60 пд.

К реже возделываемым, но, тем не менее, весьма ценным по питательности К. травам из семейства злаков, надо отнести так называемые райграсы: английский (Lolium perenne), итальянский (Lolium italicum, фиг. 9 табл. II) и французский (Avena elatior).

4) Первый (т. е. английский) по наружному виду похож на пырей (Triticum repens). Koлос его, также как у пырея, простой, неветвистый, и отдельные колоски плотно сидят на стержне один за другим, но к оси колоса обращены не широкой стороной, как у пырея, а узкой. Любимая трава у англичан, которыми выработано несколько его разновидностей: ветвистый — ramosum, тонколистный — tenue, крупноколосый — orgiale и т. д. Англ. райграс растение стран дождливых, какова именно Англия, но в России он в диком виде не встречается. Опыты искусственного посева этого растения у нас показывают, что эта трава не переносит наших зим и большая часть растений пропадает; о посеве его в степной полосе нечего и думать, так как он совсем не выносит засух. Поэтому надобно признать, что английский райграс хотя представляет действительно хорошую кормовую траву, но к нашим условиям — мало подходящее растение.

5) Итальянский райграс (табл. II, фиг. 9) считается разновидностью английского, и потому имеет много сходного и в ботанических признаках и относительно хозяйств. требований. Родина его — южн. Европа; в окрестностях Милана, где издавна существует орошение, этот вид райграса составляет главную траву орошаемых участков. Но опыты, произведенные у нас, напр. в Харькове, семенами, выписанными из Риги, обнаруживают значительную разницу между английским и итальянским райграсами. Последний выносит довольно сильные холода и жары. Поэтому весьма желательно производство более обстоятельных опытов над культурой итальянского райграса, тем более, что он дает большую массу травы. Так, по показанию Гюго Вернера, от 9½ до 13 тыс. пд., что соответствует 3 тыс. с лишним пудов сена с десятины, впрочем, при орошении навозной жижей и косьбе до 7 раз в лето, как это наблюдалось в Шотландии, в окрестностях Эдинбурга. Сеется он как и все травы, но преимущественно по яри; при посеве с осени по озими, вследствие сильной быстроты роста, итальянский райграс может заглушить хлеб, с которым высеян.

6) Французский райграс встречается и у нас в южн. губерниях отдельными кустами, как напр. в Киевской губ., близ Умани. Растет выше всех самородных овсов, чем легко и отличается от них. Поэтому французский райграс справедливо причисляется к высокорослым злакам: он достигает от 3 до 5 фт., хотя в тоже время дает и хороший подсед, т. е. внизу пускает широкий и крупный лист. Растение довольно долговечное, держится в силе до 4—5 лет, корни пускает в землю глубоко, а потому легко выносит засуху и не вымерзает. Все эти свойства, присущие французскому райграсу, делают его довольно ценной травой для местностей сухих, какова, напр. южн. Россия, но пока это только одно предположение, которое фактически доказать нечем, так как наблюдений за этим растением из русской практики почти совсем нет. К крупным недостаткам этого растения надобно отнести его слабую всхожесть, так как в семенах его бывает много примесей, но и в семенах очищенных средняя всхожесть не превышает 22%, почему высевают его на десятину до 7 пд., а продажная цена его доходит до 9 руб. за пуд.

7) Лисохвост (Alopecurus pratensis, фиг. 4 табл. I). Растение многолетнее, по строению колоса очень похожее на тимофеевку; замечательно рано цветет, дает, следовательно, сильный ранний корм, имеет сильное корневище с ползучими побегами, которые способны сильно куститься. Самородный растет всюду, на хороших землях, держащих влагу, напр. в садах, по лесным опушкам, на лугах заливных и т. п. Особенно роскошно развивается в ложбинах, степных балках и на низменностях, куда смывается с окрестностей хорошая земля. Разводят лисохвост в Финляндии, откуда и получаются его семена: уже одно это доказывает, что лисохвост не боится холода, зато он чувствителен к засухе. Лисохвост признается одной из лучших К. трав, которая, притом, получается в то время, когда других трав еще нет. К сожалению, семена его считаются самыми нечистыми и недоброкачественными из всех разводимых злаковых растений. Ноббе исследовал множество продажных семян лисохвостов и в среднем выводе нашел, что они наполовину содержат примеси, а средняя их всхожесть лишь 4%, а самая наибольшая равняется 8%, притом сам всход, даже при благоприятной погоде 10—14° Р, длится более двух недель. Все эти обстоятельства мало подают надежды, чтобы лисохвост когда-нибудь сделался распространенной К. травой.

8) Ежа сборная (Dactylis glomerata, фиг. 21 табл. I) — многолетний, высокорослый злак. Встречается почти всюду на хорошей земле: в садах, по лесным опушкам кустами в два-три стебля. Корни ежи идут глубоко в землю, иногда до 2 фт., что делает это растение очень устойчивым против засухи и способным давать хорошую отаву. В степном пространстве она чаще других зацветает вторично осенью, что очень редко бывает с другими травами. Ежа давно известна как хорошая К. трава, но редко где разводилась в чистом виде, а больше входила в смеси К. трав, напр. при обсеве лугов. В последнее время стали ее рекомендовать для посева и в чистом виде, что практикуется и у нас, напр., в известном имении Карловке, Полтавской губ. Особенное внимание она обратила на себя в Америке, именно в самых сев. ее штатах, где продолжительны зимы и где нуждаются в зеленом корме ранней весной. Там засевают ею значительные пространства, чтобы иметь рано и траву, и сено, особенно, где есть молочные фермы. По наблюдению американских хозяев, весной, когда другие травы из семейства злаков едва успевают подняться на 1 дюйм, ежа вырастает уже на 15—20 дюймов. В мае она косится на траву, а в начале июня собирают уже от ежи и сено, после чего получается еще и второй укос, так что с десятины накашивают от 300 до 400 пуд. сена; но, кроме того, ежа дает еще отаву для выгона. К достоинствам ежи относят и то, что она выносит и легкую тень, что дает возможность сеять ее с другими травами, как это обычно и делается. Но ежа имеет и недостатки, из которых главный — плохая всхожесть ее семян и их сорность. По исследованию Ноббе, средняя всхожесть — 32%, но попадаются и такие, в которых всхожесть 2,6%. Другой недостаток этой травы — скорое затвердевание стебля, что требует большого внимания за ее развитием и очень торопливой косьбы. Эти два существенные недостатка ежи и ставят ее в разряд трав второстепенных, хотя сена дает она очень много: по опытам в Англии и Франции будто бы до 1000 пд., а семян — 40—50 пд.

9) Овсяница луговая (Festuca pratensis, фиг. 5 табл. I) одна из наиболее распространенных К. трав. Встречается на самых разнообразных почвах, преимущественно на заливных лугах. Большей частью она образует кусты низкие и способна сильно разветвляться, а потому хороша для густого дерна. Редко достигает высоты 2 фт.; отрастает до глубокой осени, что важно для хорошего пастбища. В чистом виде не разводится, входит в состав К. смесей, особенно для обсева выгонов. Для нас особый интерес представляет не столько этот вид овсяницы, сколько овсяница овечья (F. ovina, фиг. 11 табл. II), так как последняя представляет одну из основных трав степного чернозема, именно твердых степей, и известна на юге под разными названиями: типец, типчина, тонконог и т. д. Она иногда сплошь покрывает степи и представляет тогда главную массу степного сена, которого, впрочем, собирается не более 40 пд. с десятины. Гораздо более типец имеет значение, как пастбищная трава для овец. Он трогается в рост очень рано: едва успеет сойти снег, из пучков его засохших листьев появляется новая поросль, которая все более и более разрастается, пока не начнет злак цвести, что в степях бывает в половине мая.

10) Мятлик луговой (Poa pratensis, фиг. 20 табл. 1) — многолетнее и самое обычное растение, которое встречается всюду, хотя редко группами, чаще отдельными стеблями и кустиками при самых разнообразных условиях, как на местах влажных, так и на сухих. В наших степях это одна из самых обыкновенных ранних трав на черноземе; зацветает раньше половины мая. Дает хороший подсед, который постоянно образуется из корневища мятлика. Один сеется только в исключительных случаях, на местах низких или искусственно орошаемых в Англии и Ломбардии. Большей частью входит в состав К. смесей, для образования подседа.

11) Колосок пахучий (Anth oxanthum odoratum) встречается всюду, известен всякому селянину по тому приятному аромату, который он придает подкошенной траве, когда она сушится или сгребается на ночь в копны и когда убирается в сарай. В простонародии поэтому трава эта называется душицей. Растет как на влажных, так и на сухих местах, но никогда не достигает высокого роста и не появляется большими группами. Зацветает рано, т. е. в мае. В чистом виде никогда не высевается, а прибавляется к смеси К. трав ради аромата. Особенно полезным считают сено с примесью пахучих колосков для овец, которым, действительно, очень часто рекомендуются разные пряные кормы.

Из незлаковых растений следует упомянуть о полевой торице или шпергеле (фиг. 3 табл. II), так как она принадлежит к весьма питательным К. травам. Растение однолетнее, замечательно особой быстротой роста; ее можно косить через 8 недель после посева, почему торицу удобно сеять на паровом поле. После ее уборки, если она была посеяна рано, останется довольно времени для приготовления земли под озимь. Всего лучше удается на песчаной или легкой суглинистой почве. Чтобы иметь свежую траву, торицы в течение всего лета до осени сеют по несколько раз, в разное время. Коровы весьма охотно едят траву торицы, причем заметно увеличивается удой молока. На сено сеять торицу мало выгодно, так как она, в засушливые годы, всходит очень медленно и дает сена с десятины много 50—60 пд., но и в годы, самые лучшие для этой травы, т. е. влажные — не более 100 пд.

Все рассмотренные здесь с некоторой подробностью К. травы, как из семейства бобовых, так и злаковых, принадлежат к числу изведанных в русских хозяйствах в больших размерах. Но общее число таких трав, если рассматривать их по руководствам, особенно немецким, чрезвычайно велико. В Германии много опытных станций и полей, где производятся пробные посевы разных растений, которые подвергаются научным исследованиям относительно составных частей, питательности и т. п. Все подобные пробы и исследования дают специалистам богатый материал, на основании которых и составляются, поражающие своим объемом руководства, каково напр. переведенное на русский язык сочинение профессора Гюго Вернера: "Руководство к возделыванию К. растений на полях". Было бы хорошо, если бы и у нас завелись, в разных по климату и почве местностях, опытные поля, на которых были бы отводимы участки специально для пробных посевов, рекомендуемых разными агрономами посевных трав. Нашим хозяевам в этом полезном и, прибавим, очень несложном деле потребовалось бы немного труда, так как вторая часть работы, т. е. научные лабораторные исследования состава разных трав, большей частью проделана заграничными учеными. По местам, правда, делалось и делается нечто и у нас, но все это случайно, разрозненно, без плана, а поэтому результат подобных попыток выходит большей частью отрицательный. Так, очень недавно наша сельскохозяйственная литература настойчиво рекомендовала разведение на траву американской кукурузы (табл. II фиг. 1). Хозяева отнеслись к новому растению с полным доверием и начали разводить даже в северной, совсем уже не кукурузной полосе, но в настоящее время о кукурузе, как о К. траве, никто больше не говорит. Такая же участь, по-видимому, постигла сераделлу (Ornithopus sativus, табл. I фиг. 25), мохнатую вику (Vicia villosa, табл. II фиг. I), заячий клевер (Anthyllis vulneraria), белую горчицу (Sinapis alba, табл. I фиг. 7), кавказскую траву (Sympbytum asperrinum) и некоторые другие травы, которые тоже горячо рекомендовались для полевой культуры. В настоящее время некоторые из русских хозяев по части травосеяния заинтересованы так называемой смесью Вагнера [W. Wagner "Der Futterbau im Gebirge".]. Исходя из мысли, что не везде можно сеять клеверные растения, и, притом, нельзя с ними часто возвращаться на одно и тоже место, В. Вагнер (учитель земледелия в Вестфалии) предложил обратиться к диким клеверам, горошкам и к некоторым злакам и составлять из них для разных почв разные смеси. Такие смеси продаются в немецких и некоторых русских семяноторговлях, но сами немцы к травосеянию по системе Вагнера, несмотря на важность ее для некоторых местностей, относятся недоверчиво по двум причинам: во-первых, трудно доставать хорошие семена вагнеровских смесей, а в большом количестве совсем нельзя их иметь; во-вторых, дикие горохи, а они играют в этих смесях главную роль, очень толстокожи и трудно всходят [Goltz, "Handbuch der gesammten Landwirtschaft" (т. II 513).]. Из числа последних хозяева обратили внимание на чину луговую (Lathyrus pratensis) или чину Вагнера и делают с ней опыты; до сих пор ничего нельзя сказать, выгодно или невыгодно разводить это растение, во всяком случае — культура его хлопотлива. В полтавском опытном поле ее сеют в лунки, откуда, на следующее лето, пересаживают: тогда чина достигает роста человека и не требует ухода. Всходит в 3—4 недели и в первое лето, даже к осени, не вырастает выше 6—8 вершков. Но что особенно неудобно: семена чины заражаются очень легко жуком-зерновником (Bruchus). Все подобного рода попытки к распространению в России травосеяния нельзя не приветствовать. У нас, особенно в степной полосе, много разных самородных горошков и других полезных К. трав, как из группы бобовых, так и злаковых, а успешное обращение у нас диких эспарцета и безостного костеря в культурные растения дают надежду на возможность обогащения русского травосеяния своими туземными кормовыми травами.