(Павел Laband) — современный немецкий юрист; род. в 1838 г.; был профессором в Кенигсберге, теперь в Страсбурге, где состоит, вместе с тем, членом государственного совета Эльзас-Лотарингии. Более ранний и сравнительно малозаметный период научной деятельности Л. был посвящен разработке источников германского средневекового права. Исследование: "Das Budgetrecht nach den Bestimmungen der preussiscben Verfassungsurkunde" (Б. 1871) было первым шагом Л. в области государственного права. Его "Staatsrecht des Deutschen Reiches" (Фрейб. и Тюбинг., 1876-82, 2 изд. 1888-91) играет важную роль в развитии науки публичного права (в сокращенном виде этот труд вошел в состав сборника Марквардсена: "Handbuch des öffentli chen Rechts der Gegenwart", т. II, 1883; 2-е издание, 1894). Другие работы Л. по государственному праву: "Das Finanzrecht des Deutschen Reiches" (Hirth's "Annalen" Лпц.,1873); "Ueber den Begriff der Sonderrechte nach deutschem Reichsrteht" (ibid. 1874), " Die Thronfolge im Fü rstenthum Lippe" (Фрейб. 1891). Л. — общепризнанный глава и наиболее яркий представитель господствующей ныне в области государственного права формально-логической школы, которая нередко, по его имени, называется лабандовской (см. Государственное право, Иеллинек). Разве один Иеллинек мог бы соперничать с ним из-за первенства, но влияние Л. несравненно обширнее и отразилось, прежде всего, на самом Иеллинеке. "Государственное право Германской империи", по ясности, стройности и полноте изложения, представляет собой пока никем еще не превзойденный образец догматической обработки положительного права. В своем воззрении на юридическую природу государства Л. примыкает к теории, конструирующей государство, как юридическое лицо. В первом издании своего "Государственного права" Л. еще колеблется, признать ли эту конструкцию юридическим выражением действительного факта или только фикцией, необходимой для технических целей догматики; но во втором издании Л. решительно переходит на сторону Гербера (см.), выводившего правоспособность государства из его волеспособности, и видит в монархе и других государственных учреждениях не представителей лишенного дееспособности фиктивного лица, а органы, через посредство которых государство проявляет свою самостоятельную волю и деятельность, отличную от воли и деятельности его отдельных членов. Немецкая юриспруденция, перейдя от старой патримониальной доктрины к современному учению о государстве, как идеальном субъекте державных прав, удержала так наз. монархический принцип, т. е. представление, согласно которому монарх, несмотря на конституционные ограничения, остается единственным носителем суверенитета. Последовательное проведение этого воззрения встречает затруднение в тех постановлениях новейших конституций, в силу которых законодательная власть осуществляется совместно монархом и народным представительством. Л. разрешает это, противоречие посредством остроумного разграничения двух моментов в понятии закона: правовой нормы, составляющей его содержание (Gesetzinhalt), и приказа государственной власти, вооружающего эту норму обязательной силой (Gesetzbefehl). Парламент участвует только в установлении содержания закона, веление же, делающее это содержание общеобязательным, исходит исключительно от монарха; только он превращает актом своей воли необязательный еще законопроект в обязательный для всех закон. В этом отношении Л. стоит гораздо ближе к преемникам патримониальной школы (Зейделю и Линггу), чем Иеллинек, допускающий возможность существования нескольких носителей государственной власти. Лабанда справедливо упрекают в том, что его обобщения, большей частью сделанные исключительно на почве германского положительного права, именно потому грешат иногда односторонностью. Так, напр., этим недостатком страдает его теория федеративного государства, которая, ярко освещая все оригинальные черты германской конституции, недостаточно уясняет внутреннее сродство ее с государственным строем других федераций, напр. Швейцарии или Соединенных Штатов. В основу своего учения о союзном государстве Л. кладет различие между юридическим лицом и юридическим отношением. Союз государств есть отношение многих лиц, союзное государство — единый субъект права. Государства, входящие в состав последнего, теряют суверенитет в пользу составляемого ими целого. Федерация есть суверенное государство, состоящее из не суверенных государств; это — юридическое лицо, субстрат которого составляют не физические лица, а государства. Так напр., Германская империя имеет, в сущности, не 40 миллионов, а лишь 25 непосредственных подданных (монархи и вольные города), которые как бы медиатизируют всю остальную массу граждан. Подобно тому как в демократической республике каждый гражданин есть в одно и тоже время и подданный; и участник верховной власти, в федерации отдельные государства образуют то целое, которое господствует над каждым из них. Позднейшие исследователи (Гирке, Иеллинек, Борель), опираясь в своих построениях не только на германское, но также на североамериканское и швейцарское положительное право, выяснили, что ни начало медиатизации, ни суверенитет совокупности государств-членов не могут быть причислены к необходимым признакам федерации; в противоположность Л. они выдвинули на первый план момент непосредственной связи союзной власти с народом. Особенно хорошо выяснены у Л. отношения федеративного государства к его членам. Они носят троякий характер. В известной области государственной жизни действует исключительно федерация, без всякого участия государств-членов; в другой области (составляющей, по крайней мере в Германии, общее правило) федерация присваивает себе лишь законодательство и верховный надзор, предоставляя своим членам самоуправление; наконец, есть еще третья область, где не суверенные государства, сверх самоуправления, пользуются автономией. Сущность самоуправления Л. видит не в принципе почетного и безвозмездного служения государству, выдвинутом Гнейстом, а в том, что государство некоторые из своих державных прав осуществляет не посредством своих органов, но через подчиненных ему субъектов публичного права, имеющих свою самостоятельную правовую сферу. Различие между формальной и материальной стороной в понятии закона, впервые установленное Штокмаром, развилось у Л. в широкую систему. Л. указывает, что слово "закон" (Gesetz) имеет двоякое значение. Закон в материальном смысле слова означает юридическую норму, правоположение; закон в формальном смысле — акт государственной власти, состоявшийся при участии народного представительства в специфических формах инициативы, обсуждения, санкции и публикации. Оба момента не связаны необходимо между собой. Закон в формальном смысле может содержать в себе правоположение, и тогда оба понятия закона совпадают; но в форму закона может быть облечена также юридическая сделка, административная инструкция, наконец, даже содержание, лишенное всякого правового значения, как напр. заявление, констатирующее известный факт. Параллельно понятию закона раздвояется и противопоставляемое ему понятие правительственного распоряжения (Verordnung). Оно означает или односторонний акт правительственной власти, который, между прочим, может иметь своим содержанием правоположение, т. е. быть материальным законом, — или акт управления в материальном смысл, акт применения права. Эта классификация приобрела множество последователей и сделалась господствующей; наиболее веские возражения против нее делает Haenel ("Studien zum deutscheu Staatsrechte"). Сам Л. впервые применил разделение закона на формальный и материальный к прусскому бюджетному праву, в названном выше исследовании по этому вопросу. Подобно Бисмарку, Л. полагает, что закономерное управление возможно и без бюджета. Исходя из того соображения, что большая часть бюджета заключает в себе доходы и расходы, и без того обязательные в силу существующих законов, Л. приходит к заключению, что бюджет, по общему правилу, имеет содержанием не какие-либо новые правоположения, но просто смету ожидаемых выдач и получений — иначе говоря, сообщение о фактах. Отсюда вытекает, что, если постановление конституции, требующее ежегодного установления бюджета в форме закона, почему-нибудь не могло быть исполнено, то это еще не лишает правительства возможности законного финансового управления. Решительными противниками этого взгляда выступили Иеллинек ("Gesetz u. Verordnung") и Генель ("Studien zum deutsche n Staassrecht", "Gesetz im formellen und materlellen Sinne").