— русское государственное установление XVII и XVIII вв., назначением которого было в XVII в. сосредоточение в ведении верховной государственной власти судебных дел духовенства и подвластных ему лиц по земельным имущественным отношениям, а в ХVIII в. — всестороннее, по преимуществу финансовое, заведование церковно-земельными имуществами м-рей и епархиальных архиереев. С основанием христианской церкви в России государственная власть предоставила гражданской юрисдикции церкви обширный круг лиц и предметов (см. Духовенство), постепенно расширявшийся вследствие приобретения церковными властями и установлениями земельных имуществ, населенных и ненаселенных. Когда в XVI в. московский князь стал царем и самодержцем всея Русии, он стал сосредоточивать в своих руках верховную юрисдикцию по земельным делам церковных установлений и населения, жившего на их землях, с освобождением их от областных судов и от местной администрации. Большая часть таких дел с половины XVI в. до половины XVII в. восходила к московскому государю через особое отделение Приказа Большого дворца. При Михаиле Федоровиче это отделение встречается в актах с именем М. приказа, или Приказа монастырских переносных (апелляционных) дел. При составлении Уложения 1649 г. объединение судной и других видов верховной власти московского государя по землевладельческим отношениям церковных властей и установлений выразилось в учреждении М. приказа как самостоятельного, отдельного от Приказа Большого дворца установления, центрального, высшего и общего для всех церковных установлений и властей, за исключением патриаршей области, оставленной в ведении патриарха и состоявших при нем учреждений (Улож. кн. ХIII, ст. 1—3 сн., гл. XII, ст. 1—3). В М. приказ перешли не только все судебные дела церковных властей и установлений по землевладельческим отношениям, но и финансовые и административные дела населения, на церковных землях жившего. Подчиняя М. приказу, как высшему государственному установлению, духовенство и лиц, ему подвластных, Уложение узаконяет принцип подсудности и подчиненности этих лиц государственному суду и в низших инстанциях (наместникам, воеводам, волостелям и др.). Но этот принцип не развит в Уложении с достаточной полнотой и определенностью; не проведено границ подсудности между церковным судом по предметам его ведомства и государственным судом по гражданским отношениям, не устранены поводы к пререканиям между церковными и государственными судами. Уложение не определило личного состава М. приказа. Ему подчинены были духовные власти и лица, по каноническим основаниям признававшие себя подсудными только церковным властям, но не мирянам; между тем, в составе М. приказа не было постоянных членов от духовенства, с правами судей. М. приказ присваивал себе и административную власть по церковным делам, напр. назначение архимандритов и игуменов в монастыри, священников и причетников — к церквам вотчинных приходов, и вмешивался в дела вотчинного управления епархиальных властей и монастырей. Областные представители приказа — воеводы, волостели и временные посланцы в вотчины — доводили нередко это вмешательство до произвольных распоряжений и до явных столкновений с представителями церковной власти. Всем этим возбуждалось неудовольствие против М. приказа, все более и более усиливавшееся. Наиболее энергичным и влиятельным противником М. приказа был патриарх Никон, составивший "Возражение и разорение" узаконений Уложения о М. приказе. На соборе 1666—67 г. был поставлен общий вопрос о подсудности духовенства и установлены правила, диаметрально противоположные принципу Уложения: М. и прочим государственным приказам, а также воеводам, запрещено производить суд над духовенством. Государь утвердил постановления собора; за М. приказом оставлено лишь окончание текущих финансовых дел. 19 декабря 1677 г. состоялся именный указ, упразднявший М. приказ с передачей подведомственных ему дел в Приказ Большого дворца. Этим не окончилась еще, однако, деятельность М. приказа.

Около половины XVII в., по свидетельству современника, иностранца Коллинса, почти 2/3 земель страны принадлежали церковным установлениям. По словам Котошихина, в его время числилось за патриархом больше 7000 дворов крестьянских, за архиереями — до 28000 и за монастырями — до 83000, а всего за церковью — до 118000. Скопление таких богатств в обладании церковных властей и установлений сопровождалось неблагоприятными последствиями для гражданской, церковной и государственной жизни народа. Все земли, поступившие в обладание церковных установлений, признавались, по тогдашним юридическим и каноническим воззрениям, неотчуждаемым церковным имуществом и, стало быть, выходили из гражданского оборота; во многих местностях оказывался недостаток земли для населения и в распоряжении государственной власти; население, жившее на церковных землях, находилось во всесторонней зависимости от церковных властей и установлений, особенно со времени прикрепления к земле крестьян. Богатство превращало духовные власти в земных владык, обращало их заботы на управление вотчинами и населением, вводило их в мирские дела, в споры и пререкания самого разнообразного, только не церковного, характера, отклоняло от религиозных занятий и церковных дел, давало средства к праздности, роскоши, излишествам и даже неблагопристойной жизни, привлекало в монастыри не для подвигов иноческой жизни, но для беззаботного и праздного жития, служило причиной упадка иноческой жизни и поводом к соблазнам для народа. Государственная власть нуждалась в землях для раздачи служилым людям в поместья и вольным крестьянам для поселений и обработки, встречала затруднения в получении сборов с населения церковных земель, приходила в столкновение с церковными властями и управителями и не находила достаточных способов к надзору за управлением церковными имуществами в целях народного благосостояния. Еще в начале XVI в. возник и разрешался в обществе, церкви и государстве вопрос, следует ли монастырям обладать населенными имениями (см. Заволжские старцы и Иосиф Волоцкий). Хотя этот вопрос и был разрешен в пользу монастырей, но уже с этого времени начались ограничения церковных установлений в имущественных земельных правах. Решительный характер политика государства по этому предмету приняла, однако, лишь при Петре Вел., под влиянием новых потребностей и недостатка средств для их удовлетворения. Между тем, по словам Петра, монастыри сбирали "хлеб с крестьян и запродажный хлеб и скот, деньги не малые, а где те деньги у них на какие расходы, того не ведомо". По воззрениям Петра, церковные власти и учреждения, духовные лица и подвластное им население также должны были служить государству. Он признавал за государством власть и право наблюдать за производительным употреблением собираемых с церковных вотчин доходов и обращать избыток их, за покрытием неотложных церковных нужд, на государственные потребности. Января 24 дня 1701 г. издан именный указ, которым повелевалось: "Дом святейшего патриарха и дома же архиерейские и монастырские дела ведать боярину И. А. Мусину-Пушкину, а с ним у тех дел быть дьяку Ефиму Зотову, и сидеть на патриарше дворе в палатах, где был патриарший Разряд, и писать Монастырский приказ, а в приказе Большого дворца м-ских дел не ведать и прежние дела отослать в тот же приказ". Так восстановлен был М. приказ. С каждым указом, определявшим его деятельность, права его возрастали, сила увеличивалась, предметы ведомства умножались. Во главе М. приказа стоял боярин, назначенный государем. Под его непосредственным начальством был вначале один дьяк, а потом трое. В их ведении находились подьячие. Занятия подьячих разделялись по повытьям, число которых доходило до 17; в каждом повытье ведались дела по определенному участку церковных вотчин и состояли один старый подьячий и различное число средних и молодых. Общее число подьячих доходило до 100. В 1715 г. в приказе положено быть 2 секретарям, 2 дьякам, 13 канцеляристам, 87 подканцеляристам и копиистам. Сверх того, в распоряжении приказа состояли патриаршие дворяне, стольники, архиерейские и патриаршие боярские дети, монастырские стряпчие и разного рода приказные служители, которых приказ мог требовать из монастырей и архиерейских домов. Главной деятельностью приказа было заведование сборами с церковных вотчин, рассеянных по всему государству, доходов денежных и хлебных и людей и отправление их по назначению высшей государственной власти. Для определения количества сборов необходимо было приведение в известность наличного состояния церковных вотчин и установлений, с ними соединенных. С этой целью М. приказ назначил производство "переписи" вотчин и имуществ патриаршего и архиерейских домов и монастырей. Перепись составлялась нарочно посланными из приказа лицами; один экземпляр переписной книги оставлялся в подлежащем церковном установлении, а другой представлялся в приказ. Перепись производилась в течение 1701—1707 гг., но оказалась недостаточной и была повторена в 1710 г. С 1715 г. производилась "ландратская" перепись до учреждения "генеральной ревизии", начавшейся в 1719 г. Несмотря на все эти меры, имущественная масса и даже количество населения в вотчинах церковных властей и установлений не были приведены в точную известность. В 1720 г. Камер-коллегия насчитывала в церковных вотчинах по одним, доставленным ей при содействии М. приказа, ведомостям 153254 1/2 дворов, по другим — 150599, по третьим — 145665 1/2, по четвертым — 144906, а по сведениям из епархий — 144492 1/3 дв. Кроме общегосударственных податей и повинностей, через М. приказ шли с подведомых ему лиц особые денежные и хлебные сборы, наряды и повинности, окладные и неокладные: драгунам на жалованье, на корм драгунским лошадям, на покупку драгунских лошадей, козловский оклад — с священников, дьяконов и церковников, с них же "за государственную службу", с крестьян "за столовые запасы", оброчный хлеб, с "десятинной пашни" хлеб, на строение мостов, церковные пошлины — данные с церквей, десятильничий доход, богаделенные деньги, на подмогу полковым священникам, ставленные, епитрахильные, орарные, с венечных памятей, славленные и т. п. и, сверх того, запросные временные сборы. Количество определенных на каждый год сборов, производившихся в ведомстве М. приказа, никогда не было точно приведено в известность. Большая часть этих сборов шла из ведомства М. приказа в распоряжение других государственных учреждений, а некоторая часть оставалась в ведении и распоряжении самого приказа, производившего расходы окладные и неокладные. Окладные расходы шли на содержание самого приказа, патриаршего дома, епархиальных архиереев и определенных (80-ти) монастырей, на школы, типографию, госпиталь, на строение и содержание богаделен и на отставных и увечных солдат, штаб- и обер-офицеров; неокладные — на постройки и ремонт в патриаршем и архиерейских домах и монастырях, на прогоны и случайные нужды. За всеми расходами в М. приказе оказывалась, хотя и не ежегодно, "остаточная" сумма. Эта сумма тратилась по особым распоряжениям высшего правительства, а иногда требовалась "вся без остатка" на покрытие неотложных нужд государства, напр. "на отлитие пушек нового формата". М. приказ обязан был устроить и обеспечить содержание тех установлений, от которых перешли к нему имущества. Было предположено составить "общую ружную книгу" для всех церковных установлений в государстве; но выполнение этого предположения оказалось не по силам приказу. Им составлена была лишь табель на содержание патриаршего дома (5600 р. 23 алт.), 15 епархиальных архиереев (от 926 р. до 2340 р.) и 80 монастырей. Через посредство М. приказа предполагалось учредить штаты для монастырей всей России, ввести строгую иноческую жизнь, устранить всякого рода беспорядки в монашестве и установить на новых началах назначение настоятелей и других должностных лиц, прием в монашество, занятия монашествующих; но преобразовательная деятельность приказа, лишенная содействия церковной власти, не имела успеха. Заведованию М. приказа подлежали школы относительно их содержания, а отчасти и организации и суда. Из доходов приказа выдавалась ежегодно окладная сумма (около 3179 р.) на содержание московского Заиконоспасского училища; он обязан был побуждать епархиальных архиереев к устройству школ, на обзаведение и содержание которых предполагалось назначать пособия из доходов с церковных вотчин; он следил за тем, чтобы дети духовных лиц поступали в греческие и латинские школы, не учившиеся в них не посвящались бы в священники и дьяконы и не принимались бы в иные чины, кроме военной службы; по его распоряжениям набирались грамотные церковнические дети в адмиралтейство, "в определение к разным мастерствам"; под начальством его были 4 нем. школы. В ведении М. приказа состояла и патриаршая типография. В круг его деятельности входили, далее, полицейско-благотворительные дела: содержание и построение богаделен в Москве, прием, разбор и содержание нищих; распределение по монастырям престарелых, больных и увечных солдат, штаб- и обер-офицеров, солдатских жен и их детей, назначение им окладов на прокорм; распоряжения об устроении богаделен при архиерейских домах и монастырях; устройство и содержание в Москве госпиталя, отпуск сумм и хлеба в жалованье доктору, лекарям, аптекарям и ученикам, на медикаменты и на больных; помещение и содержание в монастырях умалишенных. М. приказ был ревизионным учреждением в отношении к подчиненным ему местам и лицам. Ему принадлежала власть судебная: в гражданских делах — по спорам между подчиненными ему лицами и по искам к ним сторонних лиц; в уголовных — по служебным и общим преступлениям лиц его ведомства. Дисциплинарная власть приказа распространялась не только на подвластных ему служилых лиц, но и на священников, не доставлявших ему ведомостей о родившихся, умерших, не бывших на исповеди и т. п., а также на бродячих монахов. Церковные установления и церковные вотчины, по отношению к которым М. приказ был высшим и центральным государственным административно-финансовым учреждением, находились во всех областях государства. Он был поставлен поэтому в необходимость озаботиться устройством областного или местного управления церковных вотчин. Различные опыты его по этому предмету не удавались. Он назначал и посылал в местные вотчины и установления стольников, приказчиков, дворян, но в его распоряжении не было достаточно лиц для определения постоянных органов местного управления. Он давал поручения и предписания общим государственным органам местного управления — воеводам, ландратам, комендантам губернских канцелярий; но они или действовали несогласно с его требованиями, или не исполняли их, или производили нестроение в ведомстве приказа. Приказ старался установить особность своего управления — но правительство, разделяя государство на губернии, провинции, ландратства, предоставляло управителям каждого из этих территориальных делений ведать все административные в них дела, не исключая и подведомственных М. приказу. Некоторые монастырские вотчины по распоряжениям правительства то передавались из ведения М. приказа в другие государственные учреждения (в приказы артиллерийский, ямской, Преображенский, в Ижорскую канцелярию), то отбирались на государя, то присоединялись к городам, то жаловались сановникам в вечное владение. Не находя сил и средств к назначению постоянных органов для местного управления церковными вотчинами, М. приказ стал поручать его тем церковным установлениям, которым вотчины принадлежали, под условием выполнения всех требований государственной власти. Это обратное течение постепенно усиливалось, а 16 октября 1720 г. состоялся общий указ в этом смысле. В первое время после восстановления М. приказ находился в непосредственном ведении государя и лишь от него получал указы, а с равными учреждениями сносился памятями, иногда по особым требованиям представляя финансовые отчеты ближней канцелярии государя. С учреждением сената он был ему подчинен наравне с прочими приказами, от него получал указы и к нему входил с доношениями. При устройстве коллегий части финансовая, судебная и церковных дел были выделены из ведения М. приказа и поступили в особые специальные учреждения (духовная коллегия, Камер-коллегия, Штатс-контора, Юстиц-коллегия). Но эти части составляли существенное содержание ведомства приказа; остальные предметы его ведомства, тесно с ними соединенные, не требовали особого самостоятельного учреждения. И действительно, указом 17 августа 1720 г. М. приказ был закрыт. Камер-коллегия приняла все книги и дела приказа, предписала своим областным чиновникам — камерирам и комиссарам — приступить к сборам с церковных вотчин и ввела эти вотчины в общее счисление народонаселения государства. 14-го февраля 1721 г. совершилось открытие духовной коллегии, переименованной в Св. синод. В тот же самый день именным указом повелено было "патриаршие, архиерейские и монастырские вотчины, которые веданы были в Монастырском приказе, сборами и правлением ведать в одном духовном синоде". Как высшее церковно-правительственное учреждение, Св. синод нашел неудобным ведать вотчинами без особого подчиненного ему учреждения и испросил от государя повеление восстановить М. приказ, с определением в нем "судьи" для "вотчинного управления" (1721). Таким образом в третий раз было призвано к жизни это учреждение, но без прежней самостоятельности. М. приказ должен был действовать не иначе, как по указам из Синода, давать ему отчет и без его указов не выполнять никаких требований от других государственных учреждений, хотя бы и высших, каковы Сенат и коллегии. Согласно указам Св. синода М. приказ сформировал свой личный состав, назначил комиссаров для приема по особой инструкции церковных вотчин, а также окладных и приходных книг от камериров, подчиненных Камер-коллегии, устроил областное управление своего ведомства, назначил в округи управителей, выработал инструкции, по которым они должны были ведать вотчины и иметь сношения с разными властями, и усиливался привести в известность наличное состояние своего ведомства. В своей сложной и спешной деятельности М. приказ по необходимости вступил в отношения к Сенату, Камер-коллегии и Штатс-контор-коллегии, а его областные управители и непосредственные администраторы церковных вотчин — в столкновения и пререкания с областными чинами Камер-коллегии. Затруднительное положение приказа увеличивалось еще столкновениями его с епархиальными архиереями и отдельными членами Св. синода по заведованию церковными вотчинами. Св. синод находил, что приказ для наиболее целесообразного отправления своих дел должен быть реформирован в коллегию, представил об этом доклад государю и получил на то разрешение. Приказу повелено было дать коллегиальное устройство, применительно к строю Камер-коллегии. В Синоде при составлении штата новой коллегии предположено было назвать ее коллегией синодального правления, но Сенат распорядился переименовать приказ в Камер-контору синодального правительства. Именный указ в янв. 1725 г. возвестил об этом переименовании, с которым навсегда прекратилось существование М. приказа.

Литература. М. Горчаков, "М. приказ. Опыт историко-юридического исследования" (СПб., 1868); А. Д. Градовский, "Эпизод из истории церк. управления" (критическая статья на книгу Горчакова), сначала в "Русском вестнике" (июль, 1868), затем в книге "Политика, история, администрация" (СПб., 1871, стр. 88—120); А. П. Пятковский, в "Отечественных записках" (1868, август, рецензия); Б. И. Утин в "Вестнике Европы" (июнь, 1868); И. Д. Беляев в "Отчете о присуждении Уваровских наград за 1869 г."; Гуревич в "Исторической хрестоматии"; П. Милюков, "Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII в." "СПб., 1892, стр. 154—155, 228—229); А. С. Лаппо-Данилевский, "Организация прямого обложения в московском государстве" (СПб., 1890, стр. 448 и др.).