(юрид.). — О. землевладение в его современной организации нелегко поддается юридической конструкции, так как субъективные права отдельных членов и целого союза совладельцев неточно разграничены обычаем и законом. Не представляя собой ни юридического лица, ни обладания в виде общей собственности в их типичных, римских формах, оно лишает совладельцев и их союз целого ряда гарантий, обуславливаемых германскими формами общей собственности (см.). Сельское общество, как самостоятельный субъект права, считается собственником земельных наделов, выкупленных крестьянами у помещика (ст. 160 Положения о выкупе); оно "может, на основании общих законов, приобретать в собственность движимые и недвижимые имущества, независимо от своего надела", этими землями оно может "распоряжаться по своему усмотрению, разделять их между домохозяевами и предоставлять каждому участок в частную собственность или оставлять сии земли в общем владении всех домохозяев" (ст. 34 Общ. пол. о крест.); оно может отдавать свои земли в аренду и продавать их (Пол. о вык., ст. 161 и 162; последнее право ограничено законом 14 декабря 1893 г.). Все эти распоряжения могут быть сделаны, согласно закону, по большинству голосов; ⅔ голосов всех домохозяев требуется для передела земель или раздела их в подворное владение (ст. 114, 133 и 151 Пол. о вык. по прод. 1883 г.). Однако, рядом с обществом выступает и другой субъект прав — отдельные крестьяне, входящие в состав сельского общества. Каждому члену сельского общества принадлежит право на выдел определенного участка земли (по разъяснению сената — того, который находился у него во владении в момент заявления желания о выделе), по уплате всей причитающейся на этот участок выкупной ссуды (ст. 36 Общ. пол. о крест. и ст. 165 о выкупе) — право, допустимое только при общей собственности. Закон постоянно называет крестьян, вышедших из состояния временно-обязанных, крестьянами-собственниками (т. IX, ст. 731, 748, 776 и ряд др.; ср. "Сборник Гражданских Законов" Гожева и Цветкова, ст. 429). Бытовое представление о самостоятельных правах каждого члена сельского общества на определенную долю земли также близко к понятию общей собственности; оно выражается в том, что, вопреки закону, по понятиям крестьян для распоряжения О. землей требуется не большинство голосов, а единогласие (см. Кавелин, "Общ. землевладение", 12-14), чем, как и в римской общей собственности, подчеркиваются права отдельных членов, как таковых, а не права союза. Ответственность по обязательствам, связанным с О. землевладением, также касается больше отдельных членов, чем союза. За долги сельского общества, как владельца земли, оно отвечает круговой порукой не в пределах только общего имущества, но и личным имуществом каждого сочлена. При таком распределении прав и обязанностей о приложении к сельскому обществу, как гражданско-правовому субъекту, понятия юридического лица не может быть и речи. Но и от римской общей собственности общинное землевладение отличается тем, что в нем нет постоянных долей, принадлежащих каждому члену союза в общем имуществе; наследники владельца данного участка, выделенного ему в пользование, получают права самостоятельных членов, равных остальным домохозяевам, и вместе с ними подвергаются уменьшению или увеличению надела при последующем переделе — черты, схожие с германской общей рукой. В противоположность римскому собственнику, русский крестьянин-общинник не имеет права ни распорядиться своим участком без согласия членов общества (ст. 35 Общ. пол.), ни оставить общество. Его имущество находится, таким образом, в полной зависимости от общины, чего нет и в германских формах общей собственности, даже в наиболее близкой к О. землевладению форме общей руки: члены общины не имеют здесь права запрещать отчуждение, или же участнику предоставляется право выхода, с правом передачи надела. В противоположность германскому собственнику, русский общинник лишен гарантий против затрагивающих его права распоряжений большинства членов сельского общества (право обращения к суду). При нарушении его прав на землю (когда, например, большинство отводит ему меньший или худший надел, чем следует и т. д.), он, по закону, до последнего времени не имел защиты вне общины; его спасал лишь бытовой обычай единогласия. Закон 8 июня 1893 г. о переделах постановляет, что приговоры о переделе поверяются на месте земским начальником и утверждаются уездным съездом. Но это ограничение, как административное, не может идти в сравнение с чисто-судебным контролем, которому подчинены распоряжения западных собственников и юридических лиц. Тот же закон стремится гарантировать общиннику сохранение старого надела при переделе, если им произведены улучшения на своем участке. Этим парализуется основное начало общего обладания и в форме юридического лица, и в форме общей собственности: установление порядка общего хозяйства и совершение улучшений в нем лишь с общего согласия всех членов (римское начало общей собственности) или большинства (в юридическом лице и германской общей собственности). Такая неопределенность в юридической организации общины объясняется тем, что она представляет собой соединение гражданско-правовой общности с политической и административной организацией, преследующей особые цели и построенной на начале, противоположном тому, которое лежит в основе гражданско-правовых построений, т. е. свободе личности. В исходном пункте своего развития община была так называемым долевым владением, по существу ничем не отличающимся от римской или, по крайней мере, германской общей собственности (право выкупа и преимущественной покупки членов рода в случае отчуждения земли долевым владельцем). Податная система и круговая порука, вызвавшая переделы, обратили постоянные доли владельцев в переменные; крепость крестьянина помещику и сохраняющаяся до сих пор административная крепость его волости, как полицейской единице, лишили крестьянина свободы передвижения и ограничили его имущественные права (запрещение отчуждения доли без согласия мира), сохраняемые неприкосновенно в римской и германской общей собственности. Лишение права оставления союза по собственной воле и права свободной уступки своего пая постороннему лицу, а также полицейская власть общины над своими членами (право высылки в Сибирь порочных членов и т. д.), не дают общине возвыситься и до положения юридического лица, союза свободных членов, подчиняющихся воле большинства, но вполне гарантированных вмешательством суда, правом свободного выхода из союза и ответственностью лишь имуществом, внесенным в общее дело, а не личным. Русская община есть, поэтому, ничто иное, как крепостная общая собственность. Дальнейший прогресс ее тесно связан с возвышением гражданской и политической личности крестьянина и возможен лишь при ясном сознании выгод общего обладания землей, с одной стороны, и при наличности гарантированного государством права составления свободных земельных союзов, на правах юридического лица — с другой. Поскольку эти условия недостижимы, О. землевладение, с падением крепости крестьянина волости и современной податной системы, должно превратиться или в римскую общую собственность, или в собственность индивидуальную.

Литература. R. Sohm, "Die deutsche Genossenschaft" (Лейпциг, 1889); Дювернуа, "Из курса лекций по русскому гражд. праву" (стр. 362 и сл., СПб., 1895); Кавелин, "О. владение" (СПб., 1876); А. Ефименко, "Крестьянское землевладение на севере" (в "Исслед. народной жизни", I); И. Энгельман, "О происхождении ныне существующего О. владения в Великороссии" ("Труды VI арх. съезда в Одессе"); Клаус, "О. собственность и ее юридическая организация" ("Вестник Европы", 1870, №№ 2 и 3); Слонимский, "Охрана крестьянского землевладения и необходимые законодательные реформы" (СПб., 1891); Шершеневич, "Учебник русского гражд. права" (§ 22, Казань, 1896); Евреинова, "По поводу вопроса о праве приобретения земель сельскими обществами в общественную собственность" (М., 1880). Об О. землевладении в экономическом отношении -см. Поземельная община.