(от греч. πάτος — страдание и страсть). — Разнообразие значений этого слова в греческом повлекло за собой различные применения его в научной терминологии и в обыденной речи. С точки зрения школьной теории словесности, заимствовавшей этот взгляд из риторики (см.), обособленная и помещаемая перед заключением речи "часть патетическая", где оратор "действует не на ум, а на чувство слушателей", считается необходимым элементом произведения ораторского искусства, отличающим его от обыкновенного рассуждения. Классическая риторика в лице Лонгина и Квинтилиана, занимаясь разграничением сопредельных понятий возвышенного и патетического, пришла к следующим выводам. Патетическое может совпадать с возвышенным, но понятия эти не тождественны. Патетическое есть вид трогательного в широком смысле слова: выражение аффектов (эмоций) не слабых и нежных — что относится к области трогательного в узком смысле (r ü brend, touchant), — a сильных, потрясающих. Характерными чертами ораторской речи является неотдельная от логических доводов "часть патетическая", а пронизывающий всю речь дух импровизации, творчества в момент произнесения, обусловленное этой импровизированностью волнение, увлечение непосредственным общением с массой слушателей и возможность подвинуть их к неотложному решению. Выделять элемент патетический в особую часть теории красноречия не представлялось поэтому никакого основания. С иным пониманием патетического мы встречаемся в теории трагедии, созданной Аристотелем. Одним из существенных элементов трагической фабулы он считал страдание, которое определял как "действие, причиняющее гибель или боль, например, всякого рода смерть на сцене, сильная боль, нанесение ран и все тому подобное" ("Поэтика", XI). В связи с теорией очищения (катарсис) и требованием от трагедии возбуждения в зрителях страха и сострадания Аристотель считал достойными трагедии только те страдания, которые "возникают среди друзей, например, если брат убивает брата, или мать сына, или сын мать, или же намеревается убить, или делает другое что-либо в этом роде" ("Поэтика", XIV). Новая теория драмы (Freytag и др.), перенеся центр тяжести в личность героя трагедии, почти отказалась от термина патетическое, обыкновенно отождествляя его с трагическим (см.); но еще Шиллер, посвятивший патетическому элементу в искусстве одно из наиболее удачных своих эстетических рассуждений ("Ueber das Pathetische"), видел в патетическом обособленную категорию. По его мнению, изображение страдания только как страдания никогда не составляет цели искусства. Конечная цель искусства — воспроизведение внутренней жизни человека ("сверхчувственного"); искусство трагическое в особенности достигает этого тем, что делает для нас наглядной независимость нравственного начала в состоянии аффекта от законов природы. "Мы распознаем существование в нас свободного начала только из противодействия, которое оно обнаруживает относительно силы чувств. Существо чувственное должно страдать глубоко и жестоко, тут должен быть П. (в греч. смысле), дабы разумное существо могло при этом обнаружить свою независимость". Итак, для Шиллера в патетическом соединяются три элемента: страдание, нравственная высота страдающего существа и, наконец, его сопротивление, борьба со страданием. Это определение Шиллера наиболее приближается к обыденному представлению о патетическом.