(Франц Rački) — замечательный славянский ученый и хорватский общественный деятель (1828—1894). Родился в Хорватском приморье, в местечке Фужинах, где искони католики-хорваты пользуются славянскими глаголическими богослужебными книгами и служат литургию на слав. языке. Учился Р. в гимназии в Вараждине и Сеньской духовной семинарии, затем слушал богословские лекции в Вене, где познакомился с знаменитым впоследствии Штросмайером. Между ними завязалась, ко благу их родины, самая тесная дружба. По возвращении в Сень Р. был посвящен в священники; позже, получив степень доктора богословия, сделался преподавателем и инспектором семинарии. Он усердно занимался собиранием и разработкою источников церковной истории Хорватского приморья, историей хорватской духовной и светской глаголической письменности, сам снимал древние глаголические надписи (на о-вах Кварнерских), письменно и устно убеждал местных священников разыскивать староглаголические рукописи, грамоты и надписи. Плодами этих занятий явился целый ряд статей в "Католич. листе" (1853—67) и в журн. "Neren" (1855); наконец, вышло большое сочинение Р.: "Viek i djelovanje Sv. Cyrilla и Methoda slov. apostolov" (Загреб, I, 1857; II, 1859). Вторая, большая часть его была окончена уже в Риме. Избранный каноником хорватского капитула блаж. Иеронима, Р. с радостью поехал в Рим, хотя в материальном отношении он был лучше поставлен в Сене: его влекла в Италию надежда довершить свое общее образование и поработать в римских библиотеках и архивах по истории родины и южного славянства. Блогодаря энергичным самостоятельным изысканиям в частных и монастырских библиотеках, особенно в ватиканском и неаполитанском архивах, из Р. выработался отличный, строгий ученый. Он ходил на лекции в Немецкий археологический институт, изучая палеографию и дипломатику. Как горячего панслависта и свяшенника-глаголята, его занимали в Риме и другие вопросы. Как он выразился в одном письме, "народное духовенство больше поможет нашему народу, чем вся вооруженная Военная Граница". На аудиенции у Пия IX он с жаром говорил ему о славянской литургии. В бытность Штросмайера в 1859 г. в Риме он и Р. составили для представления папе промеморию "относительно славян вообще и южных в особенности, о том, как должен римский престол о них заботиться, что надлежит ему сделать относительно славянской литургии обоих обрядов и воспитания народного духовенства". В 1860 г. Р. вернулся в Австрию, где закипела в то время новая жизнь. Ни прежнею своею жизнью, ни воспитанием, ни образованием Р. не был приготовлен к политической деятельности, а между тем он вскоре невольно встал во главе хорватской народной партии и занимал первенствующее значение на хорватских сеймах 1861, 1865—67, 1868, 1872—75 гг. С 1860 г. выступал он и публицистом. Хорваты высоко ценят его политическую деятельность, но посторонним наблюдателям она представляется в ином свете. Историко-политические этюды Р., написанные им в защиту исторического государственного права хорватской короны, или короны Звонимира, отличаются мечтательностью учено-патриотического идеалиста, не думавшего считаться ни с важною и в государственном праве историческою давностью, ни с наличными отношениями хорватов к Вене и немцам, к мадьярам и сербам. Все притязания Р. и так называемой независимой партии хорватов ни к чему не привели, ни Веною, ни мадьярами уважены не были и скорее только помогли последним достичь крайне невыгодного для славян соглашения с Веною. Успешны зато были старания Р. по делам народного просвещения, об основании академии и университета в Загребе. После основания Загребского унив. Р. уже мало его касался; но академия наук была поистине его созданием, и если за свое почти 40-летнее существование она сделала так много для славянской науки, то этим она больше всего обязана Штросмайеру и Р., бывшему ее президентом со дня ее открытия (1866) до 20 дек. 1886 г., когда пришло извещение, что император не утвердил нового избрания Р. в председатели. И после этого, однако, Р. продолжал de facto руководить академиею. Еще раньше открытия академии Р. задумал издавать ученый журнал (4 небольш. книги в год) под назв. "Книжевник". Он хотел собрать вокруг себя наличные ученые силы, как бы для подготовки будущих академиков и сотрудников академических изданий. Журнал был веден очень умело и дал за 4 года много ценных работ Даничича, Ягича, Богишича, Любича, Месича, Лопашича и др. Наиболее крупным вкладом были труды самого Р. по критической оценке древних источников хорватской и сербской истории. Перед открытием академии издание "Книжевника" прекратилось, и началась учено-литературная деятельность академии в пределах программы, изложенной Р. в первой его председательской речи. Правда, юго-славянской акд. не удалось сосредоточить в себе ученую деятельность всех южных славян. Словенцы и сербы, даже далматинцы, босняки и, наконец, болгары — первые уже давно, а последние с конца 70-х годов — обзавелись своими учеными обществами и изданиями. Им не менее Р. удалось почти всецело привлечь к трудам академии серба Даничича, подготовителя и первого редактора истинно монументального словаря сербохорватского, и словенца Маретича, так много сделавшего по историко-сравнительной грамматике сербохорватской и словенской. Сам Р., особенно до конца 70-х гг., очень много написал для академич. изданий. В первых же книжках "Rada" ("Записок Акд.") появились его замечательные исследования; "Pokret (движение) na slovenskom jugu" — история Хорватии, Далматии, Боснии и Сербии во второй половине XIV в.; "Воrbа juznih Slovena za drzavnu neodvislost u XI v." (вышло и отд.); "Bogomili и Patareni" (новые источники о них — в сборнике "Starine"), лучший поныне труд об этой секте; биографии нескольких старых поэтов дубровницких ("Stari pisci hrvatski"); биография ученого дубровчанина физика Бочковича; статьи об историке Далмации XVII в. Ив. Лучиче; о первом периоде Возрождения в Дубровнике (XIV в.); прекрасная палеографическая работа о придворной хорватской канцелярии; наконец, последний труд Р. — о внутреннем состоянии Хорватии до XII в. Отметим еще и ряд превосходных трудов Р. по изданию источников, как целых их собраний, так и отдельных памятников и документов, напр. "Monumenta Slavor. meridionalium" (2-я ч., с 1526 г. до конца XVIII в.), сборник документов о заговоре бана Петра Зринского и князя Франконана, о крестьянском воcстании 1527 г. ("Star.", VII и VII I), новооткрытые памятники IX и XI вв. по паннонской, моравской, болгарской и хорватской истории, найденные в 1880-х годах в Лондоне и изданные Р. вместе с Миклошичем ("Star.", XII, 206—223), прекрасный сборник "Documenta historiae chroaticae periodum an t iquam illustrantia" (Загреб, 1877), важное посмертное издание хроники Фомы, архидьякона Сплетского, и мн. др. За все время своего предсдательства в академии Р. ежегодно в торжественных ее собраниях произносил речи, всегда имевшие большое значение для родного его края. Ему же принадлежат несколько интересных некрологов о скончавшихся членах академии, отечественных и иностранных, напр. о Погодине, С. М. Соловьеве, Н. И. Костомарове, Котляревском, Лавровском, Р. Губе, В. Мацеевском, И. Субботиче, Гейтлере, Иос. Иречке. В журнале "Vienac" за разные годы помещено много статей Р., напр. о Ф. M. Достоевском, Писемском, Г. Данилевском, В. Верещагине, И. С. Аксакове, Каткове, проф. Первольфе. Там же в 1887 г. были помещены его "Путевые заметки о России", которую он посетил в 1884 г. по случаю археологического съезда в Одессе; он побывал также в Киеве, Москве, Петербурге, Вильне и Варшаве. Сверх того, в политических журналах "Obzor" и "Роzor" было помещено Р. свыше 150 статей. Многие из них очень важны для ознакомления с внутренним положением южн. Австро-венгерских земель. Вообще, беззаветная преданность Р. своему народу и неутомимая энергия в научных занягиях и в исполнении всех обязанностей, какие он на себя брал или какие на него были взваливаемы, ставят его в ряд замечательнейших деятелей. Сверх председательства он нес в академии обязанности казначея и эконома; много потрудился он и при возведении для нее нового здания. 9 ноября 1880 г. произошло в Загребе сильное землетрясение, заставшее Р. у алтаря соборной церкви, когда он читал евангелие. Жизнь его подвергалась большой опасности. Новое академическое здание тоже сильно пострадало, и Р. пришлось хлопотать об исправлении его. Материальное положение Р. долго было очень скромное и улучшилось лишь с 1877 г., когда он получил место каноника и аббата в загребском капитуле, возложившее на него массу новых занятий. С 1880 г. Р. состоял еще членом суда по бракоразводным делам, что брало у него очень много времени. Ему приходилось часто служить обедни и говорить проповеди, к которым он всегда готовился. В 1881 г. Р. получил приглашение русского правительства занять кафедру римско-католического митрополита в Могилеве. Римский двор уже дал на то согласие, но нежелание оставить академию и просьбы друзей заставили Р. отказаться от предложения. Отношения Р. к Риму выяснены недостаточно. В последние годы жизни он, видимо, был недоволен непрямотою и неискренностью Рима в вопросе о славянской литургии у католических славян. По поводу затеянного самим Римом празднования среди них тысячелетней памяти св. Мефодия в Велеграде он настаивал, чтобы в этот день служить славянскую литургию не только в Велеграде, но и в целом католическом славянстве, где этого пожелают. "Если этого разрешения, — писал он Штросмайеру, — не последует и будет служиться латинская месса, то этот торжественный день будет отпразднован в духе антимефодиевском. Славянам-католикам свв. Кирилл и Мефодий дороги тем, что они умели сочетать единство церкви с потребностями славянского народа. Если в Риме этого не признают, то, значит, там не постигают значения этих славянских просветителей". Составленные Р. "Путевые записки о России", особенно о Киеве, Москве, Троицко-Сергиевой лавре, Моск. дух. академии, являются едва ли не единственным примером любовного отношения римско-католического каноника и аббата к схизматической России. О жизни и трудах Р. см. газету "Obzor" (1894, №№ 36—38) и книгу Смичикласа "Ž ivot i djela D-ra Eranje Ra ćkoga" (Загреб, 1895).