или повторение (юрид.) — "впадение вновь" в преступление, т. е. совершение нового преступного деяния лицом, уже ранее подвергшимся наказанию в уголовном порядке. Как основание усиленной ответственности, Р. был известен еще в глубокой древности. То же значение он сохраняет и в современном праве; но в каких случаях надлежит применять правила об усиленной ответственности, в каком размере должно определяться это усиление, как разграничивать понятия "повторение" и "совокупность", допустима ли давность для Р. — все эти вопросы далеко не однообразно разрешаются в кодексах и вызывают крайнее различие теоретических взглядов. В современной литературе вопрос о Р. — один из центральных. Среди криминалистов господствует, в общем, суровое отношение к Р. и рецидивистам, что особенно ярко отразилось в трудах и резолюциях парижского пенитенциарного конгресса 1895 г. Объясняется такое отношение тем, что Р. признается юридическим критерием неисправимости (см. Неисправимые преступники и Преступник). Профессор Гейб ("Lehrbuch", стр. 91 и сл.) отмечает три основных воззрения на Р. Согласно первому, учинение нового преступного деяния служит доказательством того, что наказание, понесенное виновным, не победило его преступную наклонность. Вторичное учинение того же деяния должно облагаться, поэтому, наказанием, значительно усиленным, но для применения такого наказания необходимо, чтобы прежнее было фактически отбыто и чтобы вновь было совершено такое же преступное деяние; погашение прежнего наказания давностью или отмена его вследствие помилования, равно совершение вновь не тожественного с прежним деяния, устраняют необходимость и возможность применения правил о повторении. В основе другого воззрения, вытекающего из теории предупреждения, лежит уверенность, что Р. свидетельствует об образовании в данном лице преступной привычки, на борьбу с которой и должна быть направлена усиленная уголовная репрессия. Понятие повторения не ограничивается случаями тожественности прежнего и нового деяний; достаточно внутреннего между ними сходства, однородности мотивов и побудительных причин. О наказании как за повторение не должно быть речи по отношению к деяниям, совершение которых, по самой их природе, не может обратиться в привычку, или когда будет доказано, что для данного случая факт впадения в новое, хотя и однородное, преступление о существовании преступной привычки не свидетельствует. Наконец, третье воззрение не отличает повторения от других признаков, указывающих на сравнительно большую субъективную опасность данного преступника, вследствие чего Р. может служить основанием к усилению наказания лишь в пределах меры, т. е. в пределах судейского усмотрения. С этой точки зрения для понятия повторения безразлично, будет ли новое деяние тожественно с прежним, или однородно с ним, или совершенно от него отлично; другими словами — будет ли Р. так называемый специальный или общий (разнородный). Равным образом безразлично, было ли наказание отбыто или нет; достаточно предшествующего осуждения. В программе парижского конгресса на первом месте стоял вопрос: необходимо ли для понятия Р. повторение одного и того же преступного деяния? Большинство докладчиков высказалось в том смысле, что различие в наказании надо делать в зависимости от доказанности или не доказанности наличности в субъекте преступной привычки, т. е. склонялось в пользу требования для понятия Р. однородности деяний. Резолюция конгресса сформулирована шире: в одних случаях должно требовать, чтобы новое деяние было однородно с прежним, а в других можно признавать Р. и при совершении иного деяния. По вопросу о степени допустимости изъятий из общих правил о Р. конгресс нашел, что отступление от повышенной ответственности может быть допускаемо лишь в случаях признания судом, посредством особо мотивированного определения, наличности совершенно исключительных уменьшающих вину обстоятельств. Теорию привычки и вытекающий из неё принцип однородности положили в основу определений о Р. и составители проекта русского уголовного уложения (объяснения, т. I, стр. 607).

Под совокупностью преступлений, в узком смысле, разумеется совершение нескольких преступных деяний до постановления приговора по каждому из них, между тем как повторение предполагает предварительное понесение наказания. Из этих определений видно, что ни под совокупность, ни под повторение не подходят случаи совершения нового преступления или проступка в течение иногда весьма продолжительного периода от постановления приговора до отбытия наказания. В русском праве, до закона 3 февраля 1892 г., относительно таких случаев не содержалось никаких общих определений; были лишь частные указания в уставах о ссыльных и о содержащихся под стражей, и практика допускала значительные колебания. Французское право моментом, с которого совершение нового преступного деяния признается Р., считает вступление в законную силу приговора суда, присудившего к наказанию — следовательно, относит все подобные случаи к повторению. Такая система вызывает существенные возражения: если смотреть на Р., как на специальное основание усиленной ответственности, обязывающее суд повышать наказание, и не только в пределах меры, то никакое расширение в конструкции понятия Р. не может быть допускаемо. Гораздо более правильной (в принципе) представляется система нашего закона 1892 г., создавшего особые правила назначения наказания при совершении нового преступного деяния в промежуток времени между присуждением к наказанию и его отбытием. Под давностью для Р. разумеется введение в число условий его усиленной наказуемости требования, чтобы новое деяние было совершено до истечения известного срока после отбытия наказания. Против создания такой льготы для рецидивистов особенно решительно восстает Гарофало. Парижский конгресс также высказался против установления давности для Р., как общего правила, допустив ее лишь как изъятие в некоторых случаях. Но сколь бы ни было основательно утверждение, что Р. (однородный) свидетельствует об образовании преступной привычки, это все-таки лишь презумпция, вероятность которой в значительной мере падает, когда Р. имел место по истечении более или менее продолжительного времени после отбытия наказания. Статистические данные удостоверяют, что громадное большинство случаев Р. приходится на первые 1—2 года после освобождения из тюрьмы. Борьбу с Р. парижский конгресс перенес на международную почву. В программе стояли два вопроса: не следует ли объединить антропометрические приемы и установить их международным соглашением? Какие последствия должны иметь приговоры иностранных судов? Первый вопрос решен утвердительно (о сущности антропометрических приемов — см. Преступник); по второму конгресс признал, что ограничение в правах, которому лицо, в силу уголовного приговора, подверглось в своем отечестве, должно иметь действие и в других государствах и что осужденный заграничным судом должен в своем отечестве подвергнуться тому ограничению в правах, которому он подлежал бы, если бы за то же преступление судился отечественным судом.

Во Франции ст. 56—58 Code p é nal, измененные законом 26 марта 1891 г., различают: 1) совершение лицом, осужденным за преступление (в техническом смысле, т. е. crime), нового какого бы то ни было преступления же; оно влечет за собой высшее по роду наказание, с допущением даже перехода от бессрочной каторги к смертной казни, безотносительно к сроку, протекшему между прежним и новым осуждением; 2) совершение лицом, осужденным за преступление, проступка (d é lit) или осужденным за проступок — преступления; наказание увеличивается количественно, до удвоенного высшего срока лишения свободы, но при условии, что между обоими осуждениями прошло не более 5 лет; 3) совершение лицом, осужденным за проступок, нового проступка; наказание также увеличивается количественно, но кроме пятилетнего срока между осуждениями требуется еще полное тожество проступков (le m ême dé lit). Рецидивом нарушений (contraventions) признается учинение нового нарушения в течение года после осуждения за первое и, притом, в округе того же полицейского суда. Дополнением приведенных правил о Р. служит закон 27 мая 1885 г., установивший для рецидивистов особую форму ссылки — релегацию (см.). Система французского права, в основных ее чертах, принята бельгийским кодексом. Германский, голландский и венгерский кодексы и проект австрийского в общей части о Р. не говорят, а в части особенной, преимущественно в отношении преступных деяний против собственности, признают за повторением значительное влияние на наказуемость. Так, например, по германскому праву повторение простой кражи влечет заключение в смирительном доме (Zuchthaus) от 1 до 10 лет. Для понятия повторения германское уложение требует тожества или однородности прежнего и нового деяний, отбытия наказания вполне или частью и известной близости, по времени, обоих осуждений, например при воровстве — не более 10 лет.

В русском праве, до издания Свода Законов, общего постановления о повторении не было. Ст. 135 Свода (по изд. 1842 г.) определила: "Повторение одного и того же преступления умножает вину преступника. Повторением преступления считается то, когда преступник, будучи наказан за преступление, учинил то же самое в другой или третий раз". Ст. 131 Уложения о наказаниях отнесла "повторение того же преступления или учинение другого после суда и наказания за первое, и впадение в новое преступление, когда прежнее, не менее важное, было прощено виновному вследствие общего милостивого манифеста, или по особому Монаршему снисхождению" к числу общих увеличивающих вину обстоятельств, а по ст. 132, когда в законе не определено наказания именно за повторение, суд назначает всегда самую высшую меру наказания. Пункт 3 ст. 14 Устава о наказаниях налагаемых мировыми судьями дал более узкое определение Р.: "повторение того же, или совершение однородного проступка до истечения года после присуждения к наказанию". Систему устава закон 3 февраля 1892 г. распространил и на преступные деяния, предусмотренные уложением. Повторением признается теперь "совершение того же или однородного преступного деяния" и усиление ответственности обусловлено неистечением со времени отбытия наказания или после помилования: для приговоренных к уголовному наказанию — 10 лет, к ссылке на житье в Сибирь — 8 лет, к ссылке на житье в отдаленные, кроме сибирских, губернии, заключение в крепости и заключение в тюрьме с лишением всех или некоторых особых прав — 5 лет, к заключению в тюрьме на основании примечанию к п. V ст. 30 — 3 года, к заключению в тюрьме без праволишений — 2 года, к другим, менее тяжким наказаниям — 1 год (ст. 131 и 132 Уложения, по продолжению 1895 г.). Как при действии прежней редакции ст. 131, так и теперь, общие правила уложения о повторении применяются в весьма ограниченном числе случаев: в особенной части имеется ряд правил специальных, по которым усиление наказания в мере нередко заменяется усилением в степени и даже роде (например, при убийстве, детоубийстве, разбое, краже и т. д.) и регламентируются случаи совершения того же деяния не только во второй раз, но в третий, четвертый и до седьмого. По проекту уголовного уложения, учинивший, по отбытии наказания, преступное деяние подлежит наказанию на общем основании; но если деяние это было тожественно или однородно с прежним и если притом прошло после отбытия наказания за преступление не более пяти лет, за проступок — не более трех лет, а за нарушение — не более года, то вновь назначаемое наказание, за исключением случаев, особо законом указанных, может быть усилено (при каторге без срока — воспрещением перевода на поселение ранее истечения 20 лет, при срочном лишении свободы — увеличением максимальных его сроков, при денежной цене — присоединением ареста до 1 месяца). В основе особых правил, созданных законом 1892 г. для случаев совершения нового деяния после провозглашения решения о виновности, но до отбытия наказания, лежит различение, подлежит ли виновный однородным или разнородным наказаниям, и система сложения наказаний (ст. 133 Уложения, по продолжению 1895 г.). Этой последней системы держится и проект. Имеются постановления о повторении и в воинском Уставе о наказаниях. Признавая, что повторение преступлений и проступков не может относиться к числу вопросов, по которым военно-уголовному законодательству надлежит давать особые правила, составители устава никаких изъятий по этому предмету не внесли, но сочли нужным воспроизвести в уставе текст 131 ст. Уложения, с добавлением: "или вследствие конфирмации главнокомандующего и лиц, равных с ним по власти" (77 ст. Воинского устава), — так как в военное время право помилования принадлежит не одному Монарху. Эта добавка и вызванное ею повторение ст. 131 Уложения в воинском уставе привели, однако, к тому, что ныне, после закона 1892 г., в воинском уставе оказываются уже принципиально отличные от уложения правила о повторении. В особой части устава, за повторение промотания и побега наказания усиливаются в степенях и даже в роде (за 3-й побег, ст. 131).

См. Таганцев, "О повторении преступлений"; Berton, "Code de la r élégation et des ré cidivistes"; Акты международных пенитенциарных конгрессов стокгольмского и парижского; Гольденвейзер, "Современная система наказаний и ее будущность по трудам парижского конгресса".