(лат. supinum), или достигательное наклонение, имеющееся в индоевропейских языках, представляет собою особый вид неопределенного наклонения, с которым часто имеет точки соприкосновения и даже совсем совпадает, как, напр., в позднейшей истории некоторых отдельных индоевропейских языков (новых славянских — русского, польского и др.). Как и неопределенное наклонение, С. представляет собою падежную форму отглагольного имени существительного, имеющего отвлеченное значение (имя действия = nomen actionis). Обыкновенно именем С. обозначают именно винительный падеж единств. числа отглагольного имени существительного, образованного при помощи суффикса -tu-, который еще в индоевропейском праязыке часто употреблялся в таких именно образованиях. Так, имеем: санскр. gantu-, g â tu- "дорога, ход", лат. ad-ventu-s = приход; санскр. ρ itú - "сок, напиток, пища", греч. πι - τυ - ς "пихта" (от смолистого сока). Разные падежи подобных отглагольных имен существительных на -tu- в санскрите имеют значение так наз. неопределенного наклонения: вин. падеж ед. ч. çró -tum (в ведийском и классическом санскрите), дат. падеж ед. ч. çró -tave (как слав. сынови), родит. и отложит. падежи ед. ч. çró -tos (как слав. род. ед. сыну, дому), последние две формы свойственны были только ведийск. санскриту (корень здесь çru- ç rо- = слушать, слышать). Формы латинского и старославянского С. отвечают именно таким формам, как санскр. неопределенное наклонение на -tum (ç rotum = слышать). Такой первичный винит. падеж ставился в индоевроп. праязыке, по-видимому, только после глаголов движения, чтобы обозначить цель этого движения. В таком значении, напр., стоит он в Ригведе (кн. I, г. 164): k ó vidvâsam úpa gat práshtum etá t = кто пошел к мудрецу, чтобы его об этом спросить (prá shtum). При других глаголах он употребляется в санскрите крайне редко (при глаголе ci = устанавливать свое намеренье, и аrh = мочь). В позднейшем классическом санскрите эта форма вытеснила все остальные, в латинском же, литовском и славянском С. остался в первоначальном употреблении. В латинском С. имеет глагольную конструкцию, между тем как в литовском и славянском при нем стоит родит. падеж, который можно рассматривать как родительный приименный (адноминальный). Примером славянского С. может служить, напр., в Остром. Еванг. (Лук. VIII, 5): изиде сеяй спят или възведен бысть Иисус... искуситъся от диявола и т. д. В древнерусском С. несомненно употреблялся еще в XIII—XIV вв. Так, в договорной грамоте смоленского князя Мстислава с Ригою 1229 г. находим: "русину не звати латина на поле битъся у Руской земли, а латинину не звати Русина на поле битося" (о вм. ъ); в договорной грамоте Новгорода с кн. тверским (1265 г.): "ти, Княже, ездити лете (летом) звери гонитъ" (гонять зверя, охотиться); в такой же грамоте 1325—1326 г.: "а лете на озвад зверий гонитъ". В Лавр. летописи (1377 г.) случаи С. также очень часты: "посла искать брата, егда придет бог судитъ земли" и т. д. Эти формы С. впоследствии путем контаминации (см.) с неопредел. наклонением на -ти дали современную русскую форму неопр. наклонения на - m ' (-ть). Первые образчики этих новых форм С.-инфинитива, возникших на почве безразличного употребления С. и неопредел. наклонения (ср., напр., в Лаврентьев. летописи: "да поидете княжитъ и володети нами"), попадаются уже в памятниках начала XIV в., напр. в грамоте рижан 1300 г.: "шол стемь человеком соли весить", или в грамоте князей Кейстута и Любарта к торунянам (после 1341 г.): "а кто поидет с сею грамотою... торговать ис торуня" и т. д. Таким же путем возникли аналогичные формы в яз. чешском, словацком, польском, лужицком. В сербском осталось только неопр. наклонение на -ти, а С. совсем утрачен. Остатками настоящего славянского С. в современном русском языке являются формы неопр. наклонения у глаголов с корнем на заднеязычный согласный, как печь, лечь, мочь, стеречь, отвечающие старослав. С. пешть, лешть, могить, стрешть. И та, и другая форма восходят еще к праславянским новообразованиям, созданным под влиянием неопределенного наклонения на -шти, как пешти, лешти, мошти и т. д. Настоящий С. от корней пек-, лег- был бы *пек-т, *легт, откуда получились бы малорельефные формы * пет, * лет, в которых корень пек-, лег- не чувствовался бы совсем. Очевидно, что формы С. печь, пешть, лечь, лешть возникли к неопред. наклонен. пешти, печи, лешти, лечи по типу отношений: нести — нест, плести — плест, носити — носит и т. д. Кроме рассмотренной обыкновенной и очень частой формы С., славянский яз. обладал еще другой формой С., или неопред. наклон., на -у: "да не мнеть ново чьто быту" = ne putent novi quid esse; "аште жена нечиста се мнить быту" = si mulier impura videtur esse и т. д. Эти формы на -ту могут представлять собой древний местный падеж ед. ч. отглагольных имен существительных с суффиксом -tu- (ср. такие местные падежи, как дому, долу, сыну, санскр. s ûnâ u). С ними можно было бы сравнить редкие также лат. формы С. на -u: datu вместо datum. Дельбрюк ("Vergl. Syntax der indogerm. Sprachen", т. II, 1897, стр. 475) считает последнюю форму специально-латинским образованием, но слав. форма говорит в пользу общеиндоевропейского происхождения обеих этих форм. К истории русского С. см. Кочубинского, "Как долго жил русский С." (в "Филолог. записках" 1872, т. XI). Об индоевроп. С. см. Brugmann, "Grundriss der vergleich. Gra m matik der idg. Sprachen" (т. II, стр. 440 след. и 1413 cл.).