Иван — крестьянин Костромского у., с. Домнина, принадлежавшего Романовым; известен как спаситель жизни царя Михаила Феодоровича. До самого последнего времени единственным документальным источником о жизни и подвиге С. была жалованная грамота царя Михаила Феодоровича, которою он даровал в 1619 г., "по совету и прошению матери", крестьянину Костромского у., С. Домнина, "Богдашке" Сабинину половину дер. Деревищ за то, что его тесть Иван С., которого "изыскали польские и литовские люди и пытали великими немерными пытками, а пытали, где в те пори великий государь, царь и великий князь Михаил Феодорович..., ведая про нас... терпя немерные пытки... про нас не сказал... и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти". Последующие жалованные и подтвердительные грамоты 1641, 1691 и 1837 гг., данные потомкам С., только повторяют слова грамоты 1619 г. В летописях, хрониках и других письменных источниках XVII в. почти ничего не говорилось о С., но предания о нем существовали и передавались из рода в род. До начала XIX в. никто не думал, однако, видеть в С. спасителя царской особы. Таким впервые его представил печатно Щекатов в своем "Географич. словаре"; за ним Сергей Глинка в своей "Истории" прямо возвел С. в идеал народной доблести. Рассказ Глинки буквально повторил Бантыш-Каменский в "Словаре достопамятных людей Русской земли". Вскоре личность и подвиг С. стали любимым предметом и для поэтов, написавших о нем целый ряд стихотворений, дум, драм, повестей, рассказов и т. п., и для музыкантов (наиболее известны "Иван Сусанин" — дума Рылеева, "Костромские леса" — драма Н. Полевого, "Иван Сусанин" — опера Кавоса, "Жизнь за Царя" — опера М. И. Глинки). В 1838 г. в Костроме по повелению императора Николая I воздвигнут С. памятник "во свидетельство, что благородные потомки видели в бессмертном подвиге С. — спасение жизни новоизбранного русскою землею царя через пожертвование своей жизни — спасение православной веры и русского царства от чужеземного господства и порабощения". Скудость источников и разногласие авторов, повествовавших о подвиге С., побудили Н. И. Костомарова отнестись критически и к личности С., и к его подвигу. Исходя, главным образом, из того, что о нем не говорится в современных или близких к его времени летописях и записках, что существующими источниками не подтверждается присутствие польско-литовского отряда близ с. Домнина и что в начале 1613 г. Михаил Феодорович жил со своею матерью не в селе Домнине, а в укрепленном Ипатьевском монастыре, он видел в С. "одну лишь из бесчисленных жертв, погибших от разбойников в Смутное время". Ему горячо возражали С. М. Соловьев ("Наше время", 1862). М. П. Погодин ("Гражданин", 1872, № 29 и 1873, № 47), Домнинский ("Русский архив", 1871, № 2), Дорогобужин и др.; но все они руководились большею частью теоретическими соображениями и догадками. С конца 1870-х и особенно 1880-х гг., с открытием исторических обществ и губернских архивных комиссий, стали обнаруживаться новые документы о подвиге С., открылись почти современные ему "Записки" и многочисленные рукописные "предания" XVII и XVIII вв., в которых очевидно преклонение писавших пред подвигом С. (иные прямо называли его "мучеником"). В 1882 г. Самарянову, собравшему немало не изданных до него источников, удалось доказать, что поляки и литовцы целым отрядом подходили к с. Домнину с целью убить новоизбранного царя Михаила Феодоровича и что Михаил Феодорович "скрылся от ляхов" в Ипатьевском монастыре по совету С. из с. Домнина, после появления польско-литовского отряда. Положения Самарянова подтверждаются и позднейшими находками документов, относящихся до С. и хранящихся в костромской архивной комиссии, в Археологическом институте и др. Сущность преданий о подвиге С. сводится к следующему. Вскоре после избрания на престол, когда Михаил Феодорович жил со своею матерью в с. Домнине, родовой своей вотчине, пришли в Костромскую обл. польские и литовские люди с целью убить нового соперника польского королевича Владислава; недалеко от с. Домнина им попался С., который взялся быть их проводником, но завел в противоположную сторону, в дремучие леса, послав перед уходом своего зятя Богдана Сабинина к Михаилу Феодоровичу с советом укрыться в Ипатьевском монастыре; утром он раскрыл полякам свой обман, несмотря на жестокие пытки, не выдал места убежища царя и был изрублен поляками "в мелкие куски". Из прямых потомков С. переписная ландратская книга, хранящаяся в московском архиве министерства юстиции, под 1717 г. называет Федора Константинова, Анисима Ульянова (Лукьянова) и Ульяна Григорьева, живших в селе Коробове, пожалованном дочери С., Антониде Ивановне, в 1633 г. Ср. Н. И. Костомаров, "Исторические монографии и исследования" (т. I, СПб., 1867); его же, "Личности Смутного времени" ("Вестник Европы", 1871, № 6); Самарянов, "Памяти Ивана Сусанина" (Кострома, 1884, 2-е изд.); И. Холмогоров, "Заметка о потомках Сусанина" ("Труды Археографической комиссии при Императорском московском обществе", т. I, вып. I, 1898); Д. И. Иловайский, "Смутное время Московского государства" (М., 1894).