Анн-Роберт-Жак (Turgot, барон д'Ольн) — род. в 1727 г., знаменитый франц. госуд. деятель, родом из Нормандии. Его прадед выдвинулся на Генеральных штатах 1614 г. в качестве представителя нормандского дворянства; его дед состоял в конце XVII в. интендантом в Меце, затем в Туре; его отец был одним из выдающихся деятелей городского управления в Париже, Гаусманном XVIII в. (он был pr évô t des marchands Парижа). Третий сын в семье, Т., был предназначен к духовному званию. Запуганный матерью, тихий, застенчивый мальчик, прятавшийся под диванами и стульями, когда в дом родителей его являлись посторонние, он был отдан в семинарию Сен-Сюльпис, а потом поступил в Сорбонну для окончания богословского образования. По словам Морелли, сотоварища Т., последний уже тогда обнаружил в полной силе отличительные качества своего ума: способность ясно понимать соотношение идей и группировать все разнообразие фактов в одну систему. Под влиянием двух просвещенных учителей, а также чтения произведений Вольтера и Локка талантливый юноша не мог сохранить во всей неприкосновенности свои старые верования и, не захотев "носить всю жизнь маску на лице", упросил отца освободить его от обязанности быть священником. Еще на школьной скамье, в 1749 г., в письме к аббату Cic é (lettre à l'abbé Cicé sur le papier-monnaie) по поводу книги Террассона о системе Ло, Т. высказывал о кредите и деньгах мнения, вполне аналогичные с учением Адама Смита и французских экономистов XIX в. В двух речах, произнесенных Т. в торжественных заседаниях Сорбонны в 1750 г., Т. обнаружил и весьма обширное для того времени знание истории, и широкое понимание хода развития человеческой мысли. Его попытка выяснить законы развития человеческого духа была как бы предвосхищением теории о трех стадиях развития мысли, которую создал О. Конт почти 90 лет спустя. В противоположность Вольтеру Т. пытался показать, что прогресс мысли проявлялся даже в самую "мрачную и варварскую" эпоху средних веков. По выходе из Сорбонны Т. поступил в парижский парламент и два года спустя получил звание рекетмейстера. Но занятия судебными делами не поглощали Т.: он мечтал написать философию истории, занимался географией, литературой, естествознанием и быстро сошелся со всем почти учено-литературным миром Парижа. Он сделался членом салона мадам Жоффрэн, где встречался с Монтескье, д'Аламбером, Гельвецием, Гольбахом, а позже (176 2) и с Адамом Смитом. Особенно важно было для него знакомство в 1755 г. с главой школы физиократов, Кене, и с Гурне. С последним Т. сошелся более всего, объездил с ним Францию, изучил состояние промышленности и торговли, ознакомился с экономической политикой правительства и с ее результатами. Одно произведение Т. появляется за другим, и в каждом почти затрагиваются животрепещущие вопросы. Т. пишет против философии Беркли ("Lettres contre le syst è me de Berkeley") и против Мопертюи, по вопросу о происхождении языка ("Remarques critiques", 1750); разбирает известные "Lettres p éruviennes" (1751, "Observations à M-me de Graffigny"); составляет план как политической географии, так и всемирной истории ("G é ographie politique" и "Discours sur l'histoire universelle" (не оконч.), 1750 и 1751); обсуждает вопрос о религиозной терпимости (" Lettres sur la tol érance", 1753—4; "Le conciliateur ou lettres d'un ecclésiastique à un magistrat sur la tolé rance civile", 1754); составляет ряд философских и экономических статей в энциклопедии, и ряд книг по тем же вопросам (слова Existence, Etymologie, Expansibihte, Foires et marih é s, Fondation в энциклопедии; é loge de Gournay, 1759). Везде и во всем Т. остается своеобразным мыслителем, человеком умеренного образа мыслей, не разделявшим настроения, враждебного существующему строю. Так, в письмах к m-me де Граффиньи Т. является защитником неравенства, усматривая в нем благо, без которого немыслимо даже развитие полезных искусств. В трактатах о религиозной терпимости, несмотря на широту взглядов, Т. стоит за право государства избирать ту или иную религию и оказывать ей покровительство, устраняя этим самым возможность укрепления суеверий, фанатизма и т. п. Согласно с Кене он стоит за сохранение неограниченной центральной власти "под влиянием воспоминаний о великих благодеяниях, оказанных Франции и Европе королем, который учредил общины и дал гражданские права громадной массе лиц" (мемуары м-ме Hausset). Приверженность его к монархии сказалась и в поступлении Т. в реформированный парламент (в chambre royale, 1754), и в записке, представленной им в качестве министра Людовику XVI по вопросу о реформе муниципалитетов, и в письме к доктору Прайсу по вопросу об американских конституциях. В 1761 г. Т. был назначен интендантом в Лимож, где пробыл до 1774 г. Здесь его деятельность приобретает самые широкие размеры. Он не перестает заниматься научными вопросами, ведет деятельную переписку с друзьями по разным ученым вопросам, переводит Горация и Попа, обменивается мыслями о произношении латинских букв с Давидом Юмом, о философии и этике — с Кондорсэ, пишет ряд трактатов по политической экономии ("Réflexions sur la formation et la distribution des richesses", статьи о ценности и деньгах в торговом словаре Морелле, мемуары о свободной торговле хлебом, о кредите, о горном деле, рассылает ряд циркуляров к местным чиновникам, сельским священникам и т. д., касающихся распределения налогов и заключающих в себе целую теорию финансового права. В то же время он не покладая рук работает в качестве интенданта, выполняя самым тщательным образом все бесконечно разнообразные функции, связанные с этим званием. В его ведении находился значительный округ (почти 4 теперешних департамента — Верхней Вьенны, Шаранты, Коррез и частью Крёз). Это была область, сохранившая чисто земледельческий характер. За исключением нескольких мануфактур, сосредоточенных в Лиможе и в нескольких других городах, промышленность почти не существовала. Торговля была крайне слабо развита, встречая помехи и в состоянии путей сообщения, и в бедности населения, обрабатывавшего землю первобытным способом, большей частью при помощи коров, на малоплодородной почве и вынужденного массами уходить ежегодно на заработки в другие местности, даже в Испанию. Эта область была страшно отягощена налогами. Из общей суммы получаемого ею дохода около 48—50% шло в пользу казны. По вычислениям Тюрго, она переплачивала казне на 700 тыс. ливров более, чем другие провинции королевства. К этому присоединялись крайняя неравномерность обложения отдельных округов и приходов, целый ряд злоупотреблений, полный хаос в составлении податных списков, неправильная и часто произвольная оценка земель, принадлежавших крестьянам. По прибытии в Лимузен Т. прежде всего попытался исправить зло, создававшееся системой обложения. Исходя из теории физиократов, Т. в своем мемуаре "Sur les impositions" указал на главные условия установления налога: он должен быть совершенно точным и определенным и соответствовать доходам землевладельца. На практике, однако, ему пришлось остаться при прежней системе, т. е. при взимании определенной суммы с каждого прихода, жители которого распределяли ее между собой. Он задумал, тем не менее, начать настоящую кадастрацию, произвести полное описание области, участок за участком, путем переизмерения их и правильной и детальной оценки доходности каждого. Он следил за деятельностью своих агенток и собрал массу точных данных по многим приходам. Не его вина была, что начатое дело не было доведено до конца. Для серьезного проведения кадастра у него не хватало средств; правительство отказывало ему в их ассигновке. С другой стороны, оценочная работа в одном Лимузене без такой же во всей Франции не давала прочных оснований для определении доли налогов, причитавшихся с Лимузена. Все хлопоты Т. скинуть излишнюю податную тяжесть с Лимузена оказались столь же тщетными, как и настояния его относительно кадастрации всей Франции. Усилия его оказали, однако, немалое влияние на умы, и система, которую он применил в Лимузене, сделалась исходной точкой для последующего времени. Большего успеха Т. достиг той реформой, которую он провел по отношению к натуральной дорожной повинности (corv é e). Еще раньше интендант в Кане, Фонзетт, попытался перевести натуральную повинность в денежную. Т. расширил то, что было сделано Фонзеттом, и, несмотря на упорное сопротивление, добился того, что в 1764 г. большая часть приходов изъявила согласие на реформу. Вскоре образовался фонд, с помощью которого Т. мог начать ряд дорожных сооружений, связавших главные центры провинции между собой. По отношению к другому бичу сельского населения — милиции, Т. пытался заменить систему жеребьевки, вызывавшей наибольшие жалобы, системой добровольного записывания в милиционеры, и освободил приходы от тяжелой обязанности разыскивать уклонявшихся от воинской повинности. Чтобы обеспечить сельское население, он применил к Лимузену практиковавшуюся уже в Лангедоке и Франш-Конте отдачу поставки подвод для военных надобностей в руки предпринимателя, с подряда. Наконец, Т. стал строить казармы, чтобы ограничить хоть сколько-нибудь разорительную постойную повинность. Изучение прошлого привело Т. к заключению, что факт собственности постепенно отделялся от факта культивирования земли, вследствие чего валовой доход с земли стал распределяться между земледельцем, как вознаграждение за труд, и собственником. Последний за вычетом отдаваемого рабочему и отчисляемого на остальные издержки производства получал весь остающийся, или чистый, доход. При таких условиях вся тяжесть налога, по Т., должна была падать на собственника, а не на земледельца. Освободить, насколько возможно, этого последнего от обложения, созданного старым режимом, ослабить дурные последствия его помощью кадастрации, содействовать всеми мерами поднятию культуры, устранить вредные влияния господствовавшей экономической политики — таковы были главные задачи Т. ввиду конечной цели, общей ему с физиократами: увеличения богатства страны. Он покровительствовал сельскохозяйственному обществу, стараясь направить его деятельность на применение усовершенствованных методов хозяйства; организовал на правильных началах вознаграждение за убытки, понесенные крестьянами и другими лицами от неурожая, града, пожаров и т. п.; отменил право приставов, отправляемых для взыскания недоимок, брать с крестьян деньги за проезд и на содержание, а также право продавать за недоимки постели, скот, земледельческие орудия; ввел в употребление картофель. По мнению Т., свобода — главнейшее условие развития богатства: она должна быть предоставлена всем и каждому и в области труда, и в сфере торговых сношений. Для создания народного богатства нужно вернуть торговле ту драгоценную свободу, которую она утратила вследствие предрассудков, порожденных в века невежества, и склонности правительств потакать частным интересам; нужно облегчить для всех возможность труда, чтобы тем самым создать возможно большую конкуренцию, ведущую к улучшению производства и установлению цен, наиболее выгодных для покупателей. Сочетая теорию свободы и безграничной конкуренции с теорией отделения собственника от рабочего, Т. провозглашал, что "рабочая плата рабочего ограничивается тем, что необходимо для его существования". В 1769 г. в Ангулеме возник коммерческий кризис как результат наводнения рынка дутыми (дружественными) векселями. Торговля прекратилась, купцы потеряли кредит, множество лиц оказалось банкротами. Спекулянты, пустившие в обращение дутые векселя, задумали воспользоваться кризисом: они стали обвинять лиц, у которых они учли эти векселя, в ростовщичестве и подали на них жалобу в суд, опираясь на существовавшие во Франции средневековые законы о росте. Т. воспользовался этим кризисом и теоретически, и на практике. Ему удалось добиться перенесения дела в Королевский совет, приостановки судебного преследования и воспрещения возбуждать такого рода дела в будущем. Он представил в совет в виде мемуара свой знаменитый трактат о росте (sur les pr ê ts d'argent), в котором подверг строгой критике средневековые воззрения на рост. Его аргументы повторялись в той или иной форме экономистами либеральной школы XIX в. Не добился Т. только одного: издания королевской декларации, которая санкционировала бы его принципы. За кризисом торгово-денежным последовал в Лимузене в 1770—1771 гг. страшный голод — как следствие неурожая и обессиления населения существовавшим режимом. Энергия, обнаруженная Т. в эти несчастные годы, была изумительна. Он добился у правительства ссуды в 1240 тыс. ливров, передержал 90 тыс., истратил свои личные средства (20 тыс. ливров), призвал на помощь общество, организовал повсеместно в Лимузене и мастерские, и бюро для выдачи пособий и до известной меры спас население от ужасов голода. Но главное, что он имел в виду, — это была свобода торговли, в данном случае торговли хлебом. В 1764 г. королевский эдикт разрешил свободную торговлю хлебом, но когда разразился голод, бордоский парламент издал распоряжение, ограничивавшее действие закона, муниципалитеты стали нарушать его, а генеральный контролер, аббат Террэ, вырабатывал новый эдикт в отмену закона 1764 г. Т. обратился к Королевскому совету с просьбой об отмене постановления бордоского парламента, отменил все распоряжения городских муниципалитетов, направленные против свободы торговли, разослал по деревням массу экземпляров как эдикта 1764 г., так и трактата Летрона о свободе торговли хлебом, стал лично ездить по голодающим местностям, пропагандируя свои идеи. С октября по декабрь 1770 г., во время пути, среди неутомимой работы на месте в пользу голодающих Т. посылал одно письмо за другим к аббату Террэ, пытаясь убедить его в необходимости сохранения и расширения свободы торговли хлебом. В 7 письмах Т. исчерпал все аргументы в защиту свободной торговли хлебом. Она должна была, по его мнению, уравнять культуры всех провинций Франции, привести Лимузен к одному уровню с Нормандией и Пикардией, вредное половничество должно при таких условиях смениться фермерством, крупной культурой, т. е., осуществив основной принцип физиократизма, увеличить богатство страны. Усилия Т. оказались тщетными. Террэ добился утверждения королем эдикта 23 дек. 1770 г., отменявшего основные начала закона 1764 г. В 17 7 4 г. на престол вступил Людовик XVI, на которого вся интеллигентная Франция возлагала самые радужные надежды. Т., любимец философов и экономистов, был назначен сначала морским министром, а затем, в августе того же года, генерал-контролером финансов. Назначение это казалось залогом лучшего будущего; но на самом деле оно было лишь делом придворных влияний, шедших в особенности от друга Т., аббата Бери, и от поклонницы Т. и его теорий, герцогини д'Анвиль. Т. занял пост контролера в зрелом возрасте, с вполне определившимися убеждениями, с готовой программой. В качестве интенданта он пытался уже применить свои теории и на практике; но здесь его деятельность распространялась на небольшую территорию, он был связан существовавшими законами, зависел от королевского совета и только в мелких вопросах мог действовать самостоятельно. Новый пост он занял в твердой уверенности, что он в состоянии будет преобразовать Францию на основании своих принципов. Нельзя сказать, чтобы он не предвидел препятствий на своем пути. Он несомненно боялся влияния королевы; когда он составлял программу для короля, то, написав слова: "и против великодушия Вашего Величества", он начал писать: "и королевы", но зачеркнул эти слова. Приверженец абсолютной власти, он был, однако, твердо убежден, что с ее помощью ему удастся осуществить проектируемые реформы: ему приписывали слова "дайте мне 5 лет деспотизма — и Франция станет свободной". Он представил королю свое profession de foi, целую программу своих будущих действий и реформ, всецело построенных на выработанной им экономической и политической теории. "Я не обману вас", — был ответ короля Т. на аудиенции 27 августа 1774 г. На одно из требований Т., выкинуть из старинной формулы коронационной присяги фразу об истреблении еретиков, последовал, однако, отрицательный ответ. Это не устрашило Т. С необыкновенной энергией принялся он за дело, вырабатывал проекты законов, составлял мемуары и записки, писал королю письма, в которых старался убедить его в необходимости той или иной меры. 13 сент. 1774 г. он провел, несмотря на сопротивление, восстановление эдикта о хлебной торговле 1764 г., но в более широком виде. В дополнение эдикта издан был ряд распоряжений, уничтожавших монополию торговцев хлебом в Руане, булочников в Лионе, все монополии и регламенты, созданные в Париже и обходившиеся городу только по надзору за исполнением их в 4 млн. ливров ежегодно. К 1776 г. Т. подготовляет как целую серию эдиктов, направленных к свободному развитию экономических сил, так и ряд проектов, имевших в виду реорганизацию управления и улучшение быта сельского населения. Эдикт о замене натуральной дорожной повинности денежным налогом должен был обнять не только всю Францию, но и те сословия, которые пользовались привилегией и были изъяты от выполнения дорожной повинности. В связи с этой мерой, как ее дополнение, Т. еще в 1775 г. провел реформу почтовой перевозки, которую он отделил от пересылки писем и организовал на новых основаниях, удержавшихся и до сих пор в тех местностях Франции, где нет железных дорог. Была установлена правильная и безостановочная перевозка товаров и пассажиров в 8-местных каретах, получивших название тюрготиз. И расходы по перевозке, и время перевозки были значительно сокращены. По поводу одного дела, возникшего на почве перехваченных писем, Т. убедил короля публично осудить так называемый "черный кабинет" (см.), заявив, что "принципы ставят тайну переписки граждан в число священнейших предметов, от которых суды и частные лица обязаны отвращать свои взоры". Вывозная торговля вином была стеснена во Франции целым рядом привилегий. Некоторые города — Бордо, Марсель и др., являвшиеся главными пунктами вывоза, — пользовались особыми преимуществами во вред всем производителям вина во Франции. Т. отменил привилегии и установил полную свободу торговли вином, но успел добиться регистрации этого эдикта лишь в парламентах Тулузском и Дофине и в высшем совете Руссильона. Самой важной мерой, осуществлявшей заветный идеал Гурне и Т., была отмена цехов эдиктом 1776 г. Труд был объявлен личной собственностью и предоставлен самому себе, право на труд в форме королевской регалии было отменено и, как следствие этого, объявлены упраздненными "учреждения, которые душат соревнование промышленников", "лишают государство промышленных знаний, приносимых иностранцами", мешают развитию промышленности, обогащению страны. Иностранцам предоставлено было свободно работать во Франции. Т. увлекался примером Англии, переходившей к фабричной системе; он надеялся ввиду затруднений, созданных для английской промышленности борьбой с Америкой, привлечь английских рабочих во Францию и таким образом перенести во Францию новые способы производства, новые машины, встречавшие препятствия в цеховой экономической политике. Параграф 14 эдикта вводил запрещения, которых английские фабриканты окончательно добились лишь в 1814 г., — запрещения для всех мастеров, рабочих, учеников образовывать ассоциации или собрания под каким бы то ни было предлогом, т. е. лишал рабочих во имя свободы труда принадлежавшего им прежде права. Т. не думал ограничиться отдельными реформами. У него был обширный план, который он надеялся осуществить постепенно во Франции и тем оживить разлагавшийся государственный строй. В состав плана входил проект реформы народного образования в видах подготовки граждан к правильному осуществлению реформ. Т. мечтал о составлении учебников, приспособленных к моральному и социальному развитию масс. С другой стороны, имел в виду провести выкуп сеньериальных прав (с этой целью была выпущена брошюра Boncerf'a "Sur les emouvements des droits f é odaux", которую осудил парламент, но Т. принял под свою защиту) и реформировать административный строй путем создания местного самоуправления, органы которого заведовали бы местными делами, не ограничивая прерогатив абсолютной власти. Доклад в этом смысле был представлен Т. королю. Но всего этого не удалось выполнить Т. 12 мая 1776 г. Т. был уволен от должности по личному приказу короля, двадцать месяцев назад обещавшего Т. поддерживать его во имя народа, к которому, по словам короля, только он сам и Т. питали истинную любовь. На стороне Т. была лишь настоящая серьезная интеллигенция; остальная часть Франции или не знала Т., или прямо была враждебна ему. Влиятельный круг парламентов, особенно парижского, был враждебно настроен против Т. Его считали врагом вольностей и прав парламента; ему не могли простить ни вступления его в chambre royale, ни его оппозиции проекту восстановления парламента после закрытия его при Мону. Парламент отказывался регистровать эдикты, и Т. приходилось устраивать так назыв. lits de justice (см.). Против Т. было и духовенство, раздраженное и требованием Т. исключить из присяги формулу об истреблении еретиков, и его теорией терпимости, и его попытками привлечь духовенство в больших размерах к несению государственных повинностей, и его распоряжением о вольной продаже мяса в постные дни, и даже его тюргозинами, быстрое движение которых, без остановок, мешало пассажирам посещать богослужение. Его врагами были все монополисты, торговцы хлебом, откупщики, лишившиеся возможности наживаться в прежде существовавшем размере; против него было дворянство, считавшее "оскорблением" уравнение его с народом и попытку наложить "святотатственно" руку на "священные" привилегии. В ряду злейших врагов Т. стояли придворные, раздраженные скупостью Т., его стремлениями к экономии, отказами в выдаче разным придворным дамам денег, решительностью Т. в преследования одного из любимцев королевы, герцога де-Гинь, уличенного в пользовании дипломатическими тайнами, известными ему, как лондонскому послу, для игры на бирже. Противниками Т. были даже люди вроде Неккера, оскорбленного холодным приемом Т. и оппонировавшего ему и в вопросе о хлебной торговле, и в вопросе о бюджете. Единственной поддержкой Т. был король, в течение 20 месяцев уступавший всем почти его требованиям; но слабый, нерешительный, ленивый, подпадавший постоянно под чье-либо влияние, Людовик XVI скоро стал тяготиться энергией и настойчивостью своего министра. Т. сделался предметом памфлетов и доносов; духовенство уверяло короля, что Т. безбожник, принцы крови — что Т. погубит королевство и корону; королева открыто выражала свою нелюбовь к Т. и даже требовала заключения его в Бастилию. Король стал избегать бесед с Т. и нередко — напр. в деле награждения того же Гиня, в вопросе о назначения преемника Мальзербу и реформировании министерства — действовал наперекор желаниям Т. Последнему приходилось влиять на короля не лично, а посредством переписки, которая вошла у них в привычку с самого вступления Т. в управление министерством. Письма, которые писал Т. в апреле 1776 г., переполнили чашу терпения короля, и он приказал Т. подать в отставку. В письме от 30 апреля 1776 г., копия которого сохранилась в бумагах аббата Бери, Т. не только жаловался на все большее отчуждение короля и его молчание, но и подверг откровенной критике состав министерства и самого короля. Он прямо заявлял, что он остался в министерстве одиноким и изолированным, указывал, до какой степени вредно это отзовется на дальнейшем ведении дел, и напирал особенно сильно на "крайнюю неопытность короля, который по молодости лет нуждается в энергическом и просвещенном руководителе". Обрисовав смуту в умах, отсутствие единства в министерстве смелость и нахальство парламентов, соединившихся с придворными сферами, вечно интригующими и стремящимися наживаться на счет казны, и без того разоренной, Т. открыто указал на опасные последствия такого положения для слабого и неопытного короля. "Вся та буря, которая будет вызвана моей отставкой, обрушится на вас, и вы падете в свою очередь, увлекая в своем падении и королевскую власть". С необыкновенной смелостью Т. сослался на примеры прошлого, на судьбу слабых королей, на судьбу Карла IX во Франции и Карла I в Англии. Его пророческие слова остались без внимания и ответа. Падение Т. повлекло за собой падение и всех его мер. Началась реакция, все более и более усиливавшаяся. Каждая новая мера была новым ударом для Т., страдавшего наследственной подагрой. Единственным утешением его оставалась умственная работа, беседы и сношения с друзьями, не менее Т. угнетенными и мрачно смотревшими на будущее. 18 марта 1781 г. Т. не стало. Он умер, не дождавшись того времени, когда его идеи повторены были народом в наказах, а рекомендованные им его меры приняты учредительным собранием.

Литература. Большая часть сочинений Т. была издана после его смерти. Из более крупных отдельных его работ самая важная, "Réflexions sur la formation et la distribution des richesses", была напечатана в 1766 г. После его смерти появились его "Oeuvres posthumes" (Лозанна, 1787), затем "Oeuvres de T., ministre d'Etat" (1809—1811); в 1844 г. издание это было возобновлено и составило часть "Collection des principaux é conomistes". Издана переписка его с Кондорсе и Д. Юмом: "Correspondance in édite de Condorcet et de Turgot, 1776—1779" (1882); "Life and correspondence of D. H ume" (Эдинбург, 1840). О самом Т., его деятельности и сочинениях см. Dupont de Nemours, "Mémoires sur la vie et les ouvrages de Turgot" (Филадельфия, 1782); Condorcet, "La vie de Turgot" (Берн, 1787); О деятельности Т. как интенданта — Hugues Over, "Essai sur l'administration de T. dans la généralité de Limoges" (П., 1859); Batbie, "Turgot, philosophe, é conomiste et administrateur" (П., 1866); Tissot, "Turgot, sa vie, son administration, ses ouvrages" (1862); Mastier, "Turgot" (1868); Codet, "Turgot" (изд. для народа); Foucin, "Essai sur le minist è re de Turgot" (1877); Leon Say, "Turgot" (П., 1891. в коллекции "Grands écrivains franç ais"; заключает в себе неизданную переписку, проливающую свет на причины отставки Т.); A. Neymarck,."Turgoi et ses doctrines" (П., 1885). Из немецких сочинений о Тюрго: S. Feilbogen, "Smith und Turgot" (В.. 1892). Из английских: W. Walker Stephens, "Life and Writings of Turgot" (Л., 1895). Из русских: Муравьев, "Т., его ученая и административная деятельность" (М., 1858). E. Афанасьев, "Главные моменты министерской деятельности Т." (Одесса, 1884); его же, "Очерк деятельности Г." (Одесса, 1886).