Содержание: Начало и распространение приписки рабочих к заводам и фабрикам. — Экономическое положение приписных рабочих. — Рабочие на вотчинных фабриках. Вознаграждение за фабричный труд в первой и во второй половине XIX в. — Число заводских и Ф. рабочих в России в конце XIX в. — Распределение их по группам производств. — Заработная плата в главнейших из этих групп. — Сравнение заработков русского Ф. рабочего с заработками англичан и американцев. — Улучшения в быту Ф. и заводских рабочих за последние годы.

Самыми ранними крупными заводами в России были горные и металлургические. Первоначально их основывало правительство, а впоследствии — и частные лица. Для поощрения к открытию заводов предпринимателям предоставлялись в распоряжение вместе с рудниками и обширными лесными дачами еще и крестьяне. Приписанные к горным заводам крестьяне считались государственными, но отличались тем, что не уплачивали податей деньгами, а обязаны были отрабатывать подати или часть их на заводе, за определенную плату. С половины XVIII в. вознаграждение за обязательный труд крестьяне получали деньгами, подати же уплачивали сами. Несколько случаев приписки крестьян к частным горным заводам встречаются уже в XVII в. (в 1632 г. — к заводу Андрея Виниуса, близ Тулы); впоследствии такие случаи были часты в Олонецкой губернии и на Урале. К Олонецким Петровским заводам приписано было до 1725 г. 48818 душ мужского пола, в 1725 г. — еще 15883. В 1741—43 гг. приписных к казенным и частным заводам ясачных, русских, иноверцев и государственных крестьян считалось 63054, а приписных к частным фабрикам и заводам — 24199; всего, следовательно, не считая приписанных к поташным заводам — 87253. В царствование Елизаветы много казенных заводов передано было в частные руки: число крестьян, приписанных к казенным фабрикам, уменьшилось до 15000, а при частных увеличилось до 100000. В начале царствования Екатерины II многие частные заводы были возвращены в казну. Горнозаводских крестьян, приписанных к заводам, считалось душ мужского пола:

Большинство этих крестьян занято было разными черными работами при заводах — рубкою леса, жжением угля и возкою его к домнам, копкою руды, возкою припасов на завод и железа с пристани, постройкою и сплавом дощаников. Положение рабочих, приписанных к заводам, мало отличалось от крепостной зависимости. Им повелевалось, правда, работать "за удобный и пристойный наем", "чтоб быть сытыми", но "без всякого прекословия". Владельцу завода разрешалось ленивых, смотря по вине, наказывать "батогами, плетьми, железами только в той мере, чтоб чрезмерною жесточью их врознь не разогнать". Именным указом 13 января 1724 г. установлена была одинаковая по всей России плата людям и лошадям: летом (с апреля по октябрь) крестьянину с лошадью 10 коп., без лошади — 5 коп., зимою — с лошадью — 6 коп., без лошади — 4 коп. Уже при самой приписке крестьян не было для многих из них помещения при заводах; некоторые слободы отстояли от заводов на десятки и даже сотни верст, вследствие чего установлена была плата за проход к заводам в размере 6 коп. на 50 верст [В 1769 г. плата увеличена была пешему рабочему на 1 коп., конному — на 2 коп., но вместе с тем подать поднята с 1 p. 70 коп. до 2 р. 70 коп. на ревизскую душу.]. Положение приписных крестьян, тяжелое само по себе, ухудшалось злоупотреблениями заводчиков. Так, напр., крестьяне Невьянской слободы в 1708 г. жаловались, что Демидов "неведомо для чего" им денег не дает "и что от его налоги и непомерной изгони они обнищали и задолжали и всеконечно разорились, и многие крестьяне разбрелись неведомо куда". Тягость положения приписного рабочего обусловливалась, прежде всего, тем, что завод не вознаграждал его за потери в земледельческом хозяйстве. Чтобы помочь семье скосить сено, сжать хлеб и убрать его, дальний рабочий нанимал за себя кого-нибудь из ближних и уплачивал ему при этом гораздо больше, чем приходилось получить ему самому. "Для жжения угля выбирают нас, — писали крестьяне в 1741 г., — в самую летнюю рабочую пору, и у того жженья бываем мы по 12 и 14 дней, а заверстывают и числят в день по 3 коп., а мы своих наемщиков наймовали и давали в сутки по 12 коп., а когда случится подешевле, то и по 10 коп., а ниже и наемщиков сыскать и нанять негде: к тому же дается от нас тем наемщикам дневная пища". Такие же убытки несли крестьяне при найме за себя на другие заводские работы, и убытки были тем значительнее, чем больше крестьяне должны были работать сверх оклада, хотя и за особое вознаграждение. В одном законодательном акте времен императрицы Анны сказано: "как работа на заводе продолжается целый год, то на время, когда не будут работать приписные, заводчики должны нанимать вольнонаемных рабочих"; если же они совсем не найдут наемщиков и подрядчиков или те будут просить за работу очень дорого, владелец завода мог заставлять приписных крестьян работать и сверх подушного оклада, выплачивая им за это деньги по таксе. Следствием тяжелого положения приписных крестьян были нередкие волнения (особенно в 1701, 1722, 1726, 1743, 1761—1764 гг.). В 1764 г. после усмирения предпринято было исследование положения рабочих. Князь Вяземский нашел, что приписка к заводам из угождения знатным лицам была сделана несправедливо, что приписанные крестьяне заносились в список не по селам и деревням, а на выбор, семействами, и только взрослые рабочие, да и из отборных, лучших работников известное число было зачтено негодными к работе, так что на самом деле приписывалось гораздо больше, чем было показано. Отправляясь издалека на заводские работы, крестьяне не могли с собой принести столько хлеба, чтобы прокормиться во все время работы, а должны были там покупать хлеб, для чего зарабатывать деньги каким-либо другим промыслом. Обыкновенно по одному взрослому работнику приходилось на 3 ревизские души; при обложении 1 ревизской души в 1 р. 70 к., а с накладными — в 1 р. 73 1/2 к., взрослый мужчина должен был зарабатывать в год более 5 р. Работая без лошади, крестьянин, если расчет производился по летнему плакату (по 5 к. в день), успевал отработать свой оброк в 100 дней, а если причислить праздники — в 120 дней. Приходить назначено было 3 раза в год; при дальнем расстоянии терялось на проход к заводу и обратно еще много времени; а так как часть работ оплачивалась по зимнему плакату (по 4 к. в день), то время обязательных работ было еще продолжительнее. К этому присоединялись всевозможные злоупотребления наемной заводской администрации. Так, например, вопреки указам на работы вызывались старики, с платою по 4 к., и дети, с платою по 2—3 к. в день; иногда задавались на один день уроки, которые выполнить можно было только в 2—3 дня; не только не доплачивались деньги за работу, но и вымогались у рабочих при всяком удобном случае; взятки брались и деньгами, и натурой. Паллас указывает на крайне дурное устройство виденных им рудников: воздух в них был такой спертый, что непривычному человеку немедленно делалось дурно; многие заболевали скорбутом, и смертность была велика; случалось, что рудник заливало водой. На печальное положение заводских рабочих правительство обращало внимание и при Петре, и после него. Петр подтверждал указами, чтобы без достаточного вознаграждения никакого труда не требовалось, а в 1730 г. в правительственных сферах возник даже вопрос: " каким образом горные заводы в добром порядке без приписных слобод содержать можно?" В инструкции, данной в 1734 г. пермскому и тобольскому губернатору Татищеву сказано: "хотя к (казенным) заводам многие слободы для работ приписаны, однако же, видно, что Демидов перед оным ни четвертой части людей не имеет, железа же вдвое против казенных заводов исполняет". Поэтому предписывалось стараться некоторые работы на заводах в Тобольских и Верхотурских слободах исправлять вольным наймом и допуская только пришлых рабочих селиться и жениться при казенных и частных заводах. В 1739 г. Остерман в своем "Рассуждении о приведении к умножению горных в России заводов", доказав убыточность приписки к заводам деревень, рекомендует правительству устройство особых горных селений, в которых мог бы постепенно образоваться значительный контингент горнорабочих; "уповательно же есть, что к такому поселению из иностранных рудокопных мастеровых людей такожде охотники найдутся, ежели оные пристойными привилегиями снабдены будут". Некоторые владельцы горных заводов умели обходиться и без приписных крестьян, напр. содержатель медных заводов в Башкирии крестьянин Твердышев, награжденный за то чином коллежского асессора. Екатерина II в начале своего царствования отобрала в казну за долги горные заводы графа П. И. Шувалова, Сиверса, Воронцова, Чернышева и некоторых других вельмож. Злоупотребления практиковались и на казенных заводах; но все же крестьянам жилось на них лучше, потому в особенности, что казна менее скупилась на надел крестьян земельными угодьями. Путешествовавший по Уралу Лепехин в 1768—1772 гг. говорит об одном селении близ г. Туринска: "великое можно было видеть различие (заводских) от других крестьян: всяк отменно был подобострастен, и все их домостроительство было в расстройке; не видно на их полях такого рачения, как у других крестьян, многие пашни стояли запущены и обросли волчецом, да и хижины почти совсем развалились от ветхости и худого присмотру. В такое состояние привел их жребий, возложивший на них заводскую работу, а отдаленность завода в большее их привела убожество противу других крестьян, тому же жребию подверженных". В одной деревне, населенной новокрещеными пермяками, Лепехин застал только дряхлого старика, прочие же все были "в принужденном промыслу, состоявшем в добывании руд и других заводских работах. Несчастные рабочие нередко года по два домов своих не знают". Паллас в 1773 г. говорит о 5000 крестьянах Казанского уезда, ходящих на горный завод за 500 верст; кн. Щербатов — о посессионных крестьянах, живших от завода на расстоянии 700 верст. "Самое обильство минералов и представляющийся вид скорого обогащения склонил заводчиков не по размеру числа приписанных к заводу людей, но по размеру жадности их к корысти заводы умножать". Учрежденная в 1765 г. комиссия мало сделала для исследования и улучшения быта заводских крестьян. Волнения между ними были часты, и в Пугачевской смуте они приняли большое участие; но и по прекращении этой смуты в положении их не произошло существенных изменений. Частные владельцы усиливали свои заводы новыми приписками крестьян. Содержателям железных заводов дозволялось покупать к заводам деревни по 100 душ на домну да по 30 дворов на 2 молота; к медным же заводам — на 1000 пуд. выплавляемой меди по 50 дворов, или по 200 душ. У заводчиков было своих людей более назначенного числа, почему пермский и тобольский губернатор Волков предлагал (в 1792 г.) правительству отобрать у них приписанных к их заводам 55 тыс. душ государственных крестьян, а 111937 душ, приписанных к казенным заводам Пермской губернии, увеличить на 122 тыс., чтобы тягость заводской работы уменьшить и разделить равномернее. Проект Волкова не был осуществлен. Посессионным правом пользовалась не только горная промышленность, но и все те заводы и фабрики, существование которых считалось нужным для удовлетворения военных и других потребностей государства. Во второй половине XVIII века дворяне-землевладельцы ввиду покровительства, какое оказывалось обрабатывающей промышленности, стали устраивать фабрики, где работы производились крепостными крестьянами и дворовыми людьми. Наибольшее число таких фабрик было в производствах суконном и металлическом (см. Фабрики). Не меньше крепостных занято было в полотняном производстве, но полотняные фабрики имели характер сравнительно мелких домашних производств, а потому в большинстве и не попадали в статистические ведомости. Положение подневольных рабочих на вотчинных фабриках вполне зависело от личных качеств владельца и, по-видимому, было еще тягостнее, чем положение посессионных крестьян. Посессионные крестьяне никогда не считали себя крепостными: отношения между ними и фабрикантами были так или иначе урегулированы законом, нa нарушение которого обе стороны имели право жаловаться. На один ткацкий станок приписывалось по 42 души: это указывает, конечно, на неэкономную затрату народных сил, но, с другой стороны, и на уравнительную легкость рабочих уроков, и нa возможность для рабочей семьи в свободное от заводских занятий время вести сельское хозяйство, чему способствовало и сравнительное обилие земельных угодий. Крепостные Ф. рабочие были и менее обеспечены землею, и менее свободны. Правительство и в XIX в. принимало меры к улучшению быта посессион. кр-н; но до великой реформы 19 февраля 1861 г. все эти меры принесли очень мало существенной пользы. Положение подневольного фабрично-заводского труда до этой реформы было тем тягостнее, чем доступнее был сбыт его изделий, чем больше выгод он мог приносить. Взаимные отношения предпринимателей и рабочих до того наконец обострились, что сами помещики-фабриканты и посессионные заводчики начали отказываться от подневольного труда и заменять его вольнонаемным (см. Фабрика). Вознаграждение за труд, как подневольный, так и свободный, в начале XIX в. было выше, чем в XVIII-м, но все еще довольно низко. В 1803 г., по официальному обследованию 107 посессионных фабрик, произведенному мануфактур-коллегиею, оказалось, что средняя месячная плата посессионным рабочим была близка к 4 руб., что при цене пуда ржаной муки в Москве в 72 коп. составляло 5 1/2 пд. муки в месяц, или 66 пд. в год. В течение первых двух десятилетий цены на труд значительно поднялись, что объясняется оживлением во всех отраслях обрабатывающей промышленности, особенно хлопчатобумажной. Вот несколько примеров. Месячная плата в рублях и копейках ассигнациями на Фряновской фабрике Московской губ.:

По позднейшим сведениям (суконной Купавинской фабрики Московской губернии).

В 50-х и 60-х годах заработная плата в денежной валюте повысилась во всех Ф. производствах, кроме хлопчатобумажного, где она понизилась вследствие необыкновенно быстрого умножения числа кустарей, вызванного благоприятными для кустарного производства условиями; реальная же заработная плата, выраженная в предметах потребления, ниже той, какая была в начале столетия.

Месячная заработная плата в Ивановe (ныне Иванове-Вознесенске) и его окрестностях, в рублях серебром, равных 1/10 империала:

В 1897 г. рабочих на фабриках и заводах империи, кроме Финляндии, по сведениям министерства финансов, считалось 2098262, или около 1 2/3% всего населения России. В европейской части империи, без Финляндии, рабочих 1 3/4 миллиона, т. е. 1,7% всего числа жителей. Наибольшее число рук занято: обработкой волокнистых веществ — 643000, горною и горнозаводскою промышленностью — 548000. За ними следуют: производство питательных продуктов — 255000 рабочих, обработка металлов — 214000, керамика — 143000. Все прочие фабр.-заводские производства занимают ок. 300000, или 14,3% всего числа рабочих. Из производств по обработке волокнистых веществ наибольшее число рук занимают: обработка хлопка, дающая занятие 316000 рабочих, шерсти — 137000, льна — 52000, шелка — 38000. Обработка пеньки и джута занимает 23000 человек, красильное и набивное производства — 60000 человек. В обработке питательных веществ главное место занимают сахароваренное и рафинадное производства, дающие вместе занятие 101000 рабочим, крупное мукомольное — 48000, винокуренное — 33000. В группе керамических производств, кроме кирпичного, наибольшее число рук применяет свой труд в стеклянном производстве — 37540 — и фарфорофаянсовом — 15700. Перегонкою нефти и очисткою ее продуктов занято 3200, вспомогательными при этом работами — 1800 человек. Из главнейших производств (по данным Орлова и Будагова), относящимся к 80-м годам, наилучше вознаграждают труд: сталелитейное (средняя заработная плата 524 р. в год), машиностроительное (338), кожевенное (329), проволочное (325), мукомольное (305), химическое (282), стеклянное (244), шерстоткацкое (215); наименьше — спичечное (122 р. в год), льнопрядильное (128), полотняное (145), табачное (147), бумагопрядильное (158), суконное (174), бумаготкацкое (175), писчебумажное (175), фаянсовое (191), шляпное (206), шелкоткацкое (207). О заработной плате за позднейшее время дают понятие следующие цифры местного исследования, произведенного в 18 9 9—1900 гг. (Б. Брандт "Иностранные капиталы", 1901).

Средняя заработная плата в Петербургском Ф. округе на 25% выше, чем в Петроковском. Между условиями, влияющими на размер заработной платы, имеют значение возраст и грамотность. Исследование (П. М. Шестаковым) одной московской ситценабивной и красильной фабрики показало, что из числа рабочих:

По возрастам рабочие, исследованные Московским губернским земством в числе более 30000, распределялись таким образом:

В какой мере Ф. заработная плата в России ниже, чем в Зап. Европе и Сев. Америке, видно из следующих данных д-ра Дементьева ("Фабрика", 2 изд., стр. 166 и 169):

I. Средняя оплата труда за час работы в Московской губернии, в Англии и в Массачусетсе в начале 80-х годов.

II Цены на главнейшие предметы потребления в копейках, в начале 80-х годов:

К числу особенно скудно вознаграждаемых тружеников принадлежат ткачи, получающие материал для тканья на дом. Владелец 4—5 станков, имея известное количество пряжи от фабриканта, перед которым он отчитывается, сам от себя нанимает рабочих, с которыми вместе и работает на своих станках и в своем помещении, весьма тесном и неудобном. Работая в таком помещении по 14—16 час. в сутки, рабочий получает в неделю от 2 руб. 50 коп. до 3 руб. и никак не более 3 руб. 50 коп., из коих большая часть расходуется на харчи. Хозяин, нанимая людей и работая сам с членами своей семьи, зарабатывает 8—10 руб. в неделю. Существование таких мелких мастерских рядом с большими фабриками, лучше оплачивающими труд, объясняется тем, что на фабриках уже все переполнено. В Ф. промышленности, как и на горных заводах, очень большое участие в затратах на оплату труда принимает сельское земледельческое хозяйство. Остающихся дома детей Ф. рабочего, стариков и больных кормит не фабрика. В рабочих казармах русских фабрик, замечает Шульце-Геверниц, поразительно мало детей; беременных женщин отсылают для родов в деревню или отправляют туда новорожденных детей и оставляют их там, пока они не достигнут рабочего возраста. Сделавшийся неспособным к работе возвращается в свою общину. Заработная плата фактически уменьшается вычетами и штрафами за различные неисправности. В Южном горнозаводском районе среднее месячное вознаграждение взрослого рабочего определяется в 20 руб. Подземная работа в шахтах и рудниках, напоминающих каторгу, не могла привлекать хороших рабочих и при сравнительно высокой плате; среди первых работников на рудниках значительный процент составляли поэтому беглые и беспаспортные, издавна находившие себе приют в Новороссии. Отсюда вытекал и характер отношений между ними и хозяевами: ни ряды, ни жалованья не полагалось, рабочие питались, одевались и получали деньги на выпивку по усмотрению хозяев. Постепенно с увеличением числа рудников начал появляться новый рабочий элемент из захудалых уездов центральной черноземной полосы, напр. Белевского Тульской губ. Рабочие эти приходили уже с паспортами на законном положении, вследствие чего стали изменяться и отношения к ним хозяев: появились ряды, срочный расчет. Дольше удерживалась и доселе удерживается выдача в счет жалованья товара вместо денег. Соответственно неприхотливым требованиям рабочих устраивались для них и жилища — нечто вроде звериных логовищ. Эти жилища с течением времени заменялись заводскими казармами и семейными домами в видах привлечения на рудничные работы более устойчивого населения, особенно — семейных рабочих. Помещения отводятся рабочим на рудниках безвозмездно; бесплатно же отпускается для отопления от 400 до 500 пд. каменного угля, что на месте стоит от 20 до 25 руб. Рабочие на рудниках нанимаются конторою завода, каждый отдельно или артелями по 10—60 человек, или же работы сдаются подрядчикам за плату с пуда угля поданного "наверх". Рабочие, подающие вагончики в клеть и принимающие их наверху, получают от 1 руб. до 1 руб. 20 коп. в день, поденщики на разных работах — около 1 р., чернорабочие — летом от 70 до 80 коп., зимою от 50 до 60 коп. — О жилищах и о пище фабричных рабочих имеется ряд превосходных исследований докторов Эрисмана, Дементьева, Погожева и других, работавших по поручению Московского губернского земства. Из собранных ими в 1880-х годах данных видно, что на всех больших фабриках жилые помещения представляют собою громадные многоэтажные казармы с центральными коридорами и комнатками-каморками по сторонам, отделенными одна от другой дощатыми, не доходящими до потолка перегородками. В каморке помещается часто по две, по три, до семи семейств, в некоторых же — одиночные рабочие. "В конце концов, — говорит доктор Дементьев, — большая часть каморок, а на многих фабриках и все каморки, превращаются в общие спальни, отличаясь от типических общих спален лишь меньшею величиною". Нигде, ни на одной фабрике (в исследованном Московском округе) не имеется никаких норм, по которым распределились бы жильцы по каморкам: единственным пределом расселения служит лишь физическая возможность вместить еще семью или одиночного. На большинстве фабрик найдено страшное переполнение каморок жильцами. Кубическое содержание воздуха на каждого живущего в большинстве случаев ниже одной кубической сажени. Фабрики, где в помещениях рабочих содержание воздуха достигает 1 кубической сажени на человека, положительно редкость. Иногда средняя опускается до 1/2 кубической сажени. Устройство спален везде одинаково; случаи, когда в каморке, кроме нар, дается от фабрики что-либо в виде столов и табуреток, не часты. На нарах, имеющих вид сплошных дощатых помостов без всяких разгородок на отдельные места, рабочие спят вповалку, один возле другого. На преобладающем большинстве фабрик мужские помещения не отделены от женских. Очень часто нары делаются в два яруса, так что при обычной высоте комнат в 3—4 аршина верхний ярус отстоит от потолка на 3/4 аршина. Семейные рабочие стараются отделить себя от остальных занавесками, а в некоторых случаях — тонкими тесовыми перегородками вышиною в 1 1/2 аршина. При переполнении спален они грязны, худо вентилированы. После продолжительного труда в испорченном воздухе мастерских рабочие тотчас переходят в еще более испорченный воздух Ф. спален. Но и вольные квартиры Ф. рабочих не более удовлетворительны. Вот типический пример. В избе о двух комнатах, шир. в 7, а длиною в 7 или 6 арш., с вышиною от пола до потолка в 3 1 /4 арш., следовательно, с кубическим содержанием (за исключением печей) в 11,39 куб. саж., помещались 4 прядильщика с женами, 17 парней и мальчиков-присучальщиков и ставильщиков, 15 женщин и девушек банкоброшниц и мотальщиц, а всего вместе с хозяйкою — 41 чел., и на каждого приходилось воздуха по 0,273 куб. саж. Такая же теснота наблюдается и в специальных меблированных для Ф. рабочих комнатах. За помещение рабочие платят по 80 коп. в месяц с человека, на вольных квартирах по 1 руб. 20 к., с приварком. Все пищевое продовольствие обходится взрослому рабочему в 5 руб., женщине, как и малолетнему — в 3 руб. 35 к. в месяц, что составляет в заработке мужчин 36,38%, женщин 32,62%, малолетних — 65,94%. В таких условиях находятся 39,4% рабочих, исследованных по Московскому округу. Остальные 60,6% имеют жилое помещение бесплатное и тратят на продовольствие (в артелях) в среднем: мужчины — 5 руб. (36,38% заработка), женщины — 4 р. (38,94%), малолетние — 3 руб. (59,5%). Артельное продовольствие по количеству пищи не может считаться недостаточным, но по качеству скудно и однообразно. Пища состоит из черного хлеба, щей из кислой капусты, гречневой или пшенной каши с говяжьим салом, картофеля, кислой капусты в сыром виде с конопляным маслом или квасом и огурцов. В постные дни (которых в году 190) говядина (1/2 фн. в мужских артелях, около 1/5 фн. в женских и детских) во щах заменяется снетками. Продовольствие рабочих на наемных квартирах хуже и в количественном, и в качественном отношении. Пищу здесь составляют черный хлеб, щи, каша, мясо (в среднем 10 зол. с костями на человека), которое в постные дни не всегда заменяется рыбою; у женщин и детей даже гречневая каша считается роскошью. Д-р Эрисман приводит следующие результаты анализа дневной пищи Ф. рабочих Московской губернии:

Для сравнения приводятся данные о дневном питании:

По Эрисману, 76 1/2% белков всей пищи и 91 1/2% углеводов Ф. рабочими усваиваются в виде хлеба и каши. Среднее годовое продовольствие типического Ф. рабочего в Московском районе, по данным земского исследования, можно выразить следующими цифрами.