— так называлось средневековое германское судилище, представляющее значительный интерес для социальной и правовой истории немецкого народа. По поводу происхождения слова Vehme (его пишут также Fehme, F ä me) были высказаны различные предположения, из коих ни за одним нельзя признать решающей убедительности. О Ф. начинают часто упоминать летописи с половины XIII в.; он называется там occultum judicium, secretum judicium, clandestinum judicium; таинственность, окружавшая все действия этого судилища, особенно сильно поражала воображение современников. Ф. явился прежде всего в Вестфалии, в качестве своеобразной формы существовавших там, по преданию — уже со времен Карла Великого, на самом деле — с XII в., "свободных судов" (Freigerichte). "Свободные суды" состояли из императорских судей, назначенных для того или иного округа и призывавших от семи до ста (иногда и больше, до 800) шеффенов из жителей округа; при каждом фрейгерихте находился писец, ведший протокол судоговорения и вписывавший приговоры в "кровавую книгу" (Blutbuch). Председатель (фрейграф, фрейрихтер) сидел за столом, на котором лежали меч и веревка. С половины XIII в. рядом с фрейгерихтами начинают появляться Ф., именно тайною отличавшиеся от своего первообраза. От остальных судов Германии Ф., как и фрейгерихты, отличались тем, что признавали себя зависящими непосредственно от императора и ни от кого более. При хаотическом состоянии средневековых порядков трудно с точностью определить взаимные отношения между обыкновенными судами и Ф., а также разграничить компетенцию фрейгерихтов и Ф. И те, и другие суды упоминаются в источниках одинаково как мстители за нарушение десяти Божьих заповедей; но фактически компетенция их обусловливалась тем, был ли подсудимый в руках правосудия или не был. Если он был арестован или соглашался явиться на суд, его обыкновенно судили открыто; если он от явки уклонялся, его судил Ф., тайно постановлял приговор и путем тайного убийства приводил его в исполнение. Таинственность Ф. устрашала почти столько же, сколько роковая сила приговоров, приводившихся в исполнение многочисленными, разбросанными по всей стране людьми, причастными к Ф. Обыкновенные суды с компетенциею, ограниченною территориально, при первобытных средствах сообщения, при фактическом отсутствии полиции часто оказывались бессильными в деле осуществления приговоров и ареста преступников, даже если вопрос шел об обыкновенном лице, а не о человеке, располагавшем влиянием или богатством; в последнем случае поимка и наказание преступника становились еще проблематичнее. Ф. провозглашали опалу против обвиненного; это значило, что он должен быть убит (по возможности — повешен) в любом месте и в любой момент, смотря по удобству для исполнителя приговора. В большинстве случаев приговор Ф. относительно не явившегося подсудимого держался в строжайшей тайне, чтобы он не был в состоянии принять чрезвычайные меры к охране своей жизни. Исполнение поручалось кому-либо из шеффенов, а иногда просто лицу, с которым Ф. был в сношениях. Сначала (во 2-й половине XIII стол.) Ф. нуждались в шеффенах и старались приобретать их во всех концах Германии (но прием их мог состояться лишь в Вестфалии). По мере того как росло почтение к Ф. и уверенность в их силе, чуть ли не все независимые юридически граждане Вестфалии и ближайших стран предлагали им свои услуги. Шеффены пользовались известным почтением, с ними считались, да они были и в большей безопасности относительно страшных тайных судов. Князья и герцоги стремились к тому, чтобы их приближенные попали в шеффены, и сами иногда записывались в число посвященных (wissende). Известия о том, что в XV в. в Германии было около ста тысяч шеффенов, не доказаны, но во всяком случае число шеффенов было весьма велико. Всякий шеффен при поступлении своем давал клятву хранить полную тайну о делах Ф. и всеми мерами содействовать приведение в исполнение его приговоров. В заседаниях Ф. присутствовали фрейграф и все шеффены, которые этого желали. Когда в Ф. поступала жалоба, неминуемо должно было последовать судебное разбирательство, но жалоба могла быть принесена только шеффеном: он жаловался либо как потерпевший, либо как официальный обвинитель по уполномочию от потерпевшего, если последний не был шеффеном, был "unwissend". Воровство, убийство, святотатство, насилие — таковы были преступления, чаще всего каравшиеся фемгерихтами. Обвиняемый прежде всего приглашался явиться на суд; приглашение исходило от фрейграфа. Если он не являлся через 6 недель и три дня (а обвиняемый шеффен — после троекратного приглашения, через 19 недель и два дня), процесс рассматривался в его отсутствие. Если обвиняемый "непосвященный", т. е. не шеффен, являлся, суд над ним происходил публично, и Ф. обращался в открытый "фрейгерихт"; если же не являлся, Ф. судил его тайно. Приглашения передавались открыто, но если можно было опасаться со стороны приглашаемых насилия над посланцами Ф., приглашения ночью прибивались к входной двери дома вызываемого в суд лица. Процессуальная сторона упрощалась до крайности в тех случаях, когда обвиняемый не являлся: обвинитель излагал жалобу, а затем становился на колени перед фрейграфом и, положив два пальца на меч, клялся, что говорит правду. Если у него находилось тут же, между собравшимися шеффенами, шестеро "друзей" (Freunde, Folger), которые подтверждали своею клятвою правдивость обвинителя, обвинение считалось доказанным. Интересно (и вполне согласно с духом средневековой криминалистики), что эти друзья могли ровно ничего не знать об обстоятельствах разбираемого процесса: требовалась лишь подтвержденная клятвою уверенность их в общей правдивости обвинителя, а не в правоте его именно относительно данного дела. Когда обвинение считалось доказанным, фрейграф после совещания с шеффенами произносил приговор (Vervehmung). Обвиненный провозглашался лишенным "мира и права и вольностей", его шея "отдавалась веревке, труп — птицам и зверям, душа — Господу Богу, если Он пожелает ее принять; его жена да станет вдовою, его дети — сиротами". С этого момента все шеффены обязывались всячески содействовать лишении жизни преступника, поимке его и повешению "на ближайшем дереве", содействовать всеми средствами (nach aller ihrer Kraft und Macht). Текст приговора с печатью фрейграфа выдавался на руки обвинителю, который мог рассчитывать на помощь всех шеффенов Германии в тайном и неусыпном преследовании обвиненного; для последнего судебное разбирательство и приговор оставались тайною. Не только обвинитель, но и всякий иной шеффен имел полное право взять на себя инициативу в поисках и преследовании осужденного; кто имел при себе документ, выданный фрейграфом обвинителю, тот мог рассчитывать на содействие шеффенов, хотя бы с ним и незнакомых (в тех местах, куда мог бы укрыться осужденный). Тайные, неизвестные непосвященным лозунги и условные знаки облегчали сношения между незнакомыми друг с другом шеффенами при розыске скрывшегося преступника и приготовлениях к его убийству. За нарушение тайны Ф. виновному шеффену грозила неизбежная смерть: его вешали на ближайшем дереве и притом выше, нежели обыкновенного преступника. Если трем шеффенам Ф. удавалось застигнуть преступника на месте преступления или собрать против него совершенно непререкаемые улики (причем степень непререкаемости устанавливалась ими самими) — они могли, не доводя дела до Ф., повесить обвиняемого там же, где застигли его. Все исследователи Ф. согласны, что это полномочие и злоупотребления им были одною из причин ужаса, который внушали тайные судилища. Одною из функций Ф., делавшеюся все более заметною с течением времени, было преследование еретиков; Папы относились к Ф. обыкновенно очень благосклонно, и архиепископы германские всячески им помогали, а в XIV в. были моменты, когда духовная власть принимала Ф. под свое прямое покровительство. В XIII, XIV, отчасти XV вв. бессилие обыкновенной юстиции заставляло смотреть на Ф. как на защиту от произвола сильных, как на лучшую охрану "земского мира"; но со второй половины XV в., почти одновременно с кульминацией могущества Ф., начали раздаваться все сильнее жалобы на произвол и злоупотребления тайных судилищ. Эльзасские и дортмундские летописи прямо указывают даже на случаи подкупа Ф. Негодующие отзывы против самоуправства Ф. множатся по мере того, как государственная юстиция в каждой из германских стран начинает приобретать реальную силу. Право вешать без соблюдения обычных юридических форм с негодованием упоминается (около 1430 г.) ученым секретарем Людвига Пфальцского и другими его современниками, особенно младшими. К концу XV в. эти жалобы так умножились, что императоры стали торговать привилегиями, освобождавшими частное лицо или целый город от подсудности Ф. Иногда (напр. при Мартине V) не император, а Папа давал такие привилегии. Хотя владетельные князья не особенно спешили уничтожить Ф., ставшие в их руках послушным орудием мести и личных расчетов, но к концу XV в. Ф. стали бесполезны и выродились в нечто не столько охраняющее, сколько нарушающее "земский мир". В начале реформационного периода о Ф. говорится уже почти исключительно в тоне насмешки или негодования; возникла, напр., поговорка, что в Ф. подсудимого сначала вешают, а потом приступают к допросу. К концу XVI ст. о Ф. уже почти не слышно. В Оснабрюке, Мюнстере, Штейнфурте, Дортмунде следы Ф. сохранились дольше, нежели в иных местах. В XVII—XVIII вв. Ф. то там, то здесь объявляются уничтоженными; но они стали архаизмом уже со времен Реформации, т. е. с тех пор, как нормальная юстиция окрепла настолько, чтобы взять на себя исполнение своих прямых обязанностей. Ср. Friedrich Thudichum, "Femgericht und Inquisition" (Гиссен, 1889); Theodor Berck, "Geschichte der Westph älischen Femgerichte nebst einem Rü ckblick auf die Vorzeit Westphalens" (Бpeмен, 1815); С. G. W ächter, "Beiträge zur deutschen Geschichte" (Тюбинген, 1845); Dr. Usener, "Die Frei- und heimlichen,Gerichte Westphalens" (Франкфурт-на-Майне, 1832).