— принадлежит к числу тех немногих у нас в России высших учебных заведений, которые создала инициатива самого же местного общества. Мысль об учреждении Университета возникла у В. Н. Каразина (см. соотв. статью), в то время правителя дел в училищном комитете министерства нар. просвещения, еще в 1802 г. Она была высказана им в беседе с императором Александром I и получила полное одобрение. В Харькове эта мысль нашла сочувствие среди выдающихся представителей местного общества; особенно горячую поддержку оказали губернский предводитель дворянства В. М. Донац-Захаржевский, Г. Р. Шидловсний, свящ. В. Фотиев, X. городской голова Урюпин. 30 авг. 1802 г. в Харькове собралось дворянство для принесения государю благодарности за подтверждение его прав и для обсуждения вопроса об Университете. Каразин прочел свое "предначертание" устройства будущего Университета. По его идее, X. Университет должен был явиться "не школой, по немецкому образцу устроенной, а всеобъемлющим училищем", заключавшим в себе соединение различных академий (наук, искусств, инженерной, духовной), университета и низших профессиональных школ. Широкие перспективы и горячая, красноречивая речь Каразина имели результатом постановление дворянства о пожертвовании 400 тыс. руб. Одновременно состоялось и постановление городского общества о пожертвовании на Университет в течение десяти лет суммы, равной государственному сбору с купеческих капиталов, т. е. от 50 до 70 тыс. руб. Не остался безучастным к "патриотическому подвигу" и низший класс городского населения — войсковые обыватели. Они уступили будущему Университету 125 дес. общественной земли в Харькове, ценность которой в настоящее время может быть определена несколькими сотнями тысяч рублей. Приняли участие в пожертвованиях и уездные города Харьковской губернии, а также дворянство соседних губерний, Екатеринославской и Херсонской. В Петербурге просветительные начинания местного общества были встречены с полным сочувствием. 24 января 1803 г. состоялось Высочайшее соизволение на учреждение в Харькове Университета, попечителем которого был назначен граф С. О. Потоцкий. Bсе хозяйственные распоряжения по устройству Университета были поручены Каразину и проф. И. Ф. Тимковскому. К началу 1805 г. был подобран и первый состав преподавателей, приглашенных Потоцким, главным образом, из-за границы. 17 января 1805 г. состоялся давно ожидаемый харьковцами "праздник просвещения" — торжественное открытие Университета. Новый Университет вступил в жизнь при самых благоприятных для русского просвещения условиях, когда только что был введен в действие университетский устав 1804 г. (см. соотв. статью). Главнейшей заботой совета нового Университета было замещение вакантных кафедр. При открытии Университета не хватало половины положенного по уставу числа профессоров. На первых порах пришлось особенно часто прибегать к вызову иностранцев. В течение первого десятилетия профессоров иностранного происхождения было 29, из них немцев 18, французов 4 и славян 7. Наиболее выдающимися среди них были Роммель и Шад. Роммель "был профессор в полном смысле этого слова, начитанный, умный, широко образованный, с той беззаветной преданностью науке, которая характеризует истинного ученого". В Харьков он перешел из Марбурга, где он занимал кафедру классической словесности. Еще более крупную научную величину представлял Шад, приглашенный в Харьков из Иены по рекомендации Гёте и Шиллера. Бенедиктинский монах, а потом страстный противник монашества, зло осмеявший его в едких сатирах, Шад благодаря своим ценным философским трудам становится одним из самых видных доцентов Иенского университета, и сам Фихте рекомендует его, как своего заместителя по кафедре. Из других профессоров следует отметить известного химика Ф. Гизе, анатома Ванноти и ветеринара Пильгера. Из профессоров славянского происхождения обращал на себя внимание Стойкович. Но видный для своего времени ученый, Стойкович, как нравственная личность, был человеком невысокой пробы. Из 17 русских профессоров крупными научными силами были: И. Ф. Тимковский, И. С. Рижский, член Российской академии и первый ректор Университета, Т. Ф. Осиповский, выдающийся математик, человек с недюжинным умом, не побоявшийся в пору наибольшего преклонения всей Европы перед Кантом выступить с публичным опровержением его идей о врожденности категорий пространства и времени и динамической системы. В первые годы существования Университета совету приходилось заботиться о привлечении не только профессоров, но и студентов, число которых в то время было крайне скудно. Причина — отсутствие подготовительных учебных заведений. Главные народные училища не давали своим питомцам необходимого для тогдашней университетской науки классического образования. Подготовленных слушателей мог бы дать Университету коллегиум (см. соотв. статью), но и он в то время был уже сословным учебным заведением, как и прочие духовные семинарии. Поступление семинаристов в Университет обуславливалось разрешением св. синода, притом же семинаристы могли в большинстве случаев поступать в Университет только в качестве казеннокошных студентов, число которых было ограничено. При открытии Университета с разрешения синода было принято 30 семинаристов, все на казенный счет. Для привлечения дворян попечителю приходилось обращаться к содействию губернаторов. Для купцов и мещан поступление в Университет возможно было только после получения увольнительного свидетельства от их обществ, выхлопотать которое было нелегко. Лицам податных сословий поступление в Университет было еще более трудно, да и по одному из разъяснений министра народного просвещения, во время пребывания своего в Университете, они считались не студентами, а только вольнослушателями. Число студентов с годами росло, но медленно. В 1805 г. было принято 57 студентов, в 1807 г. их было 65, в 1809 г. — 72, в 1811 г. — 118. Обыкновенно, заполнены были только вакансии казеннокоштных, своекоштных поступало мало, особенно на медицинский факультет. Чтобы привлечь слушателей на этот факультет, Университет должен был давать им разные льготы. Недостаток в студентах заставлял иной раз Университет относиться очень снисходительно к познаниям лиц, желающих попасть в студенты. По уставу было четыре факультета, но из них медицинский первые годы не функционировал как следует, по недостатку студентов. В 1809 г. на медицинском факультете было всего 3 студента, из которых один был в отпуску, а другой болен, а потому лекции были прекращены. Учебно-вспомогательных учреждений также почти не было, так что за недостатком дела факультету приходилось ограничиваться чтением лекций воспитанникам Коллегиума по приглашению архиерея. Возникала даже мысль о полном упразднении этого факультета. Из факультетских учреждений вначале существовал только жалкий анатомический театр, устроенный в 1806 г. В 1814 г. была учреждена хирургическая клиника, а в 1815 г. — терапевтическая, деятельность которых была, впрочем, очень скромной. В то же время приходилось пополнять или вновь заводить и другие учебно-вспомогательные учреждения Университета: библиотеку, минц-кабинет, типографию, кабинеты физический, технологический, астрономический, зоологический и минералогический, химическую лабораторию и ботанический сад и учреждения для занятий "приятными искусствами" — рисованием и живописью, музыкой, фехтованием и верховой ездой. В 1811 г. был учрежден Педагогический институт. Для гражданских чиновников, желавших получить чин коллежского асессора, в 1810 г. учреждены были особые курсы, проку от которых выходило, впрочем, немного. Несмотря на хлопоты по устройству Университета и подчиненных ему школ, несмотря на невозможные санитарные условия X. жизни, вызывавшие даже мысль о переводе Университета в другой город, в первые годы существования Университета его профессорская коллегия отличалась обильной научной производительностью. Шад, Роммель, Гизе, Пильгер, Стойкович, Осиповский, Успенский и другие дали в это время ряд ценных научных трудов по разным отраслям знаний. В 1812 г. при Университете возникло "ученое общество", в состав которого вошли не только профессора и преподаватели Университета, но и посторонние лица из образованных представителей местного общества. "Ученое общество" состояло из двух отделений — естественно-исторического и словесного. Еще раньше, в 1811 г., учреждено было, по инициативе почетного члена Университета В. Н. Каразина, филотехническое общество, тесно связанное с Университетом, хотя и состоявшее, главным образом, из представителей поместного дворянства. Не без участия Университета возникла в Харькове и первая газета: "X. Еженедельник", издав. в 1812 г. университетским книгопродавцем Лангнером и имевшая своим "предметом" общеполезные знания по экономии и технологии. Сказалось, наконец, влияние Университета и на тогдашней X. изящной словесности, развитие которой в значительной степени обязано профессорам Рижскому и И. Е. Срезневскому. Из среды питомцев X. унив. вышли литераторы Нахимов и Маслович. Громадное значение имели заботы Университета в сфере организации средних и низших школ в подведомственном ему обширном округе, в состав которого входили губернии: Слободско-Украинская (Харьковская), Орловская, Воронежская, Курская, Черниговская, Полтавская, Николаевская, Таврическая, Екатеринославская и земли донских и черноморских казаков. Университет избирал для каждой губернии директора училищ, смотрителей в уездные училища и учителей в гимназии и низшие училища. Для дел по управлению округом был учрежден при Университете из членов профессорской коллегии училищный комитет, ведавший не только учебной, но и хозяйственно-административной частью средних и низших школ. Университет ежегодно назначал из своей среды визитаторов, обязанных ревизовать училища. Ко времени учреждения Университета в пределах его округа было только 9 главных народных училищ, учрежденных еще в Екатерининское время; малые народные училища тоже были не везде там, где им быть нужно. На долю Университета выпала обязанность преобразовать главные народные училища в гимназии, малые — в уездные и открыть учебные заведения там, где их до сих пор не было. На этом поприще особенно много потрудился проф. И. Ф. Тимковский. В 1813 г. в пределах X. учебного округа были уже 163 школы, из них гимназии в Харькове, Чернигове, Новгород-Северске, Екатеринославе, Одессе, Полтаве, Курске, Воронеже, Орле, Херсоне, Симферополе и Новочеркасске. По уездным городам были учреждены уездные училища, а для первого обучения — приходские не только в городах, но и в некоторых селах. Университету приходилось не только учреждать училища, но и разыскивать для них учителей, сочинять учебники и склонять местное общество к пожертвованиям на дело просвещения. В общем, университетская коллегия работала много и добросовестно. К тому же у неё не были связаны руки, и работать ей приходилось в атмосфере, не насыщенной еще недоверием и подозрениями. Эта эпоха, по справедливости, должна быть названа "золотым веком" в истории Университета. Следующие два десятилетия (1815—35) являются периодом упадка; он вызван был, главным образом, общей реакцией, установившейся во вторую половину царствования имп. Александра I и в царствование Николая Павловича. Князь Голицын и Шишков выдвинули на пост попечителей X. университета (и округа) таких деятелей реакции, как З. Я. Карнеев, Е. В. Карнеев, А. А. Перовский и Филатьев. Просвещенный попечитель первого десятилетия гр. С. О. Потоцкий, которому X. университет в значительной степени обязан своими успехами, должен был оставить свой пост; Шад и Осиповский лишились своих кафедр по распоряжению кн. А. Н. Голицына; Шад был выслан при этом из России административным порядком. З. Я. Карнеев был вице-президентом библейского общества в Петербурге, ближайшим помощником и единомышленником кн. А. Н. Голицына. Сделавшись попечителем, он стал немедленно насаждать в Университете приказами внешнее благочестие и разгонять "мрак" философического заблуждения, основанного на "кичливости разума"; свое ходатайство об улучшении материального благосостояния профессоров X. университета он ставил в зависимость от насаждения христианского настроения. При таких условиях в Университете пышно расцвело фарисейство; некоторые из профессоров стали приводить кстати и некстати на лекциях тексты из Свящ. Писания. Подобная атмосфера не могла благоприятствовать свободному росту науки; преподавание велось по тощим запискам или "благонадежным" руководствам. У попечителя были собрания подневольных "мистиков", и на них он сам читал и объяснял поэтические свои сочинения. Проректор Джунковский и проф. Дудрович учредили в угоду Карнееву библейское общество из студентов Университета; устроилось библейское общество и из питомцев частного пансиона. Еписк. X. Павел, бывший руководителем X. отделения библейского общества, сам сознавался, однако, в письме к митроп. Серафиму, что деньги давали на него только по принуждению. Ректор Университета Т. Ф. Осиповский, отличавшийся ясным умом и самостоятельностью воззрений, не мог понравиться Карнееву, который и сделал представление об его удалении от должности ректора и профессора. Университет лишился в его лице замечательного преподавателя, ученого и общественного деятеля. Карнеев представил в министерство ряд проектов, имевших целью подорвать значение выборного начала в университетской жизни и добиться назначения ректора; его мнения были настолько крайние, что встретили оппозицию даже в ученом комитете, где акад. Фус заявил, что "профессора не суть приказные служители, но члены университетского совета, коего ректор председатель"; во всяком случае, право совета на избрание ректора было подорвано тем, что угодный попечителю ректор Джунковский был оставлен в своей должности впредь до усмотрения попечителя. Известный литератор Погорельский — А. А. Перовский пошел по стопам своих предшественников в деле уничтожения университетской автономии. По его личному ходатайству, ему вместо совета было предоставлено право назначения профессоров и адъюнктов; вслед за тем он получил в свои руки и власть сменять и назначать ректоров. Мало того, он даже приказывает совету избирать в почетные члены угодных ему лиц. Ни один из прежних попечителей не делал таких частых и резких замечаний университетскому совету, как А. А. Перовский. Попечителю, ставившему ни во что коллегиальное начало, подражали и другие представители университетской администрации, и даже лица посторонних ведомств. Проф. Брандейс был обвинен сенат. Горголи в неблагопристойности и едва не лишился места за то, что вышел читать актовую речь не в мундире, а во фраке. Попечитель Филатьев, не обучавшийся нигде никаким наукам, смело уже выбирал по своему усмотрению профессоров на разные кафедры, и дело дошло до того, что на кафедру философии был определен им Чанов, не имевший ни ученой степени, ни трудов и бывший предметом насмешек со стороны своих слушателей вместе со многими другими его товарищами; этот "философ" до назначения профессором исправлял обязанности квартального надзирателя. Время управления Филатьева ознаменовано брожением среди студентов и профессоров и печальным инцидентом доноса на X. университет проф. Бенедиктова, страдавшего манией преследования на политической почве. Дело это продолжалось и в попечительство просвещенного вельможи гр. Ю. А. Головкина и едва не окончилось полным разрывом между ним и министром народного просвещения гр. С. С. Уваровым. Гр. Ю. А. Головкин, его помощник гр. Панин и ректор Кронеберг старались поднять ученую жизнь Университета, но его "летаргия" была очень велика, и им трудно было исправить то, что систематически разрушали их предшественники. Падение научного уровня сопровождалось падением нравственно-общественного самосознания: характерными фактами в этом отношении являются выборы в почетные члены Университета — гр. Аракчеева ("в знак уважения к отличным познаниям и заслугам, оказанным им отечеству"), Магницкого, Рунича и, наконец, ген.-адъют. А. X. Бенкендорфа. Дух времени с особой силой сказался и в деятельности университетского цензурного комитета и привел к целому ряду печальных явлений в области тогдашней журналистики. Обращаясь к отдельным сторонам университетской жизни этого периода, мы также замечаем ряд печальных явлений. Самым больным местом X. университета всегда был недостаток помещения. 98 лет Университет находится в том временном помещении, которое было отведено ему после больших хлопот при его основании. Теснота, ветхость и неприспособленность зданий для их нового назначения (раньше здесь были ген.-губернаторский и губернаторский дом, магистрат и т. п.) особенно сделались ощутительны во второе и третье десятилетие, когда возросло число студентов и настойчиво сказалась потребность в расширении учебно-вспомогательных учреждений. Единственно радикальным разрешением вопроса о помещении была бы достройка специальных зданий на пожертвованной Университету земле — такой именно проект и предлагал В. Н. Каразин до отстранения его от университетских дел — но вместо этого решили расширять и приспособлять временные помещения Университета, причем каждый попечитель вносил свой проект по этому поводу, критиковал и поправлял планы своего предместника; результатом была необходимость в новых перестройках, которые, в свою очередь, скоро переставали удовлетворять своему назначению. На все эти постройки X. университет не получил казенных ассигновок, а должен был истратить свои собственные средства ("патриотическое приношение сословий"). Усиленно заботились в это время попечители округа и об упорядочении и пополнении учебно-вспомогательных учреждений Университета. В университетской библиотеке число книг возросло в 1812—35 гг. с 14271 до 30000 тт.; составлен был печатный каталог библиотеки; учрежден ее студенческий отдел; существовал и университетский книжный магазин, причинявший немало хлопот. Типография продолжала удовлетворять запросам не только Университета, но и общества; однако, стеснительные условия цензуры сократили число печатаемых в ней книг: в 1-е десятилетие отпечатано было в ней 207 книг и брошюр, а во второе и третье вместе — только 254. Нумизматический кабинет был один из богатейших в России, но не находился в должном порядке; физический, астрономический кабинеты пришли в упадок, также как и обсерватория и химическая лаборатория; только состояние зоологического, ботанического и минералогического кабинетов заметно улучшилось благодаря энергичной и бескорыстной деятельности проф. Черняева и Криницкого. Учебно-вспомогательные учреждения медицинского факультета были убоги. В преподавательской и научной деятельности профессоров мы также замечаем скорее регресс, чем прогресс. Правда, преподаватели иностранного происхождения вытесняются теперь русскими; но качество преподавания их стояло невысоко. Выдающееся положение занимали все-таки профессора первого 10-летия — Осиновский, Успенский, Шад, но они скоро ушли, а из 48 новых преподавателей выделялись только — Кронеберг (проф. классической словесности), Цых (историк), Данилович (историк права), Г. Гордеенко (юрист), Т. Степанов (политико-эконом), А. Павловский (математик), В. Черняев (ботаник), Н. Еллинский (хирург). За границу командировано было в это время только трое: Затеплинский (по астрономии), Черняев (для собирания гербария) и Гнедич; успешны были командировки первых двух. Другие преподаватели получили подготовку в России: на Европу министерство смотрело тогда подозрительно и неохотно отпускало туда молодых русских ученых. Преподавательского персонала было всегда менее нормы, требуемой уставом, хотя общий процент их и повысился несколько сравнительно с первым десятилетием. Лекции большинства профессоров не удовлетворяли слушателей, как это видно из отзывов их, сохранившихся в печати (в числе студентов X. университета был в это время и Н. И. Костомаров, оставивший воспоминания о своем студенчестве. Среди них были и такие, над которыми слушатели просто издевались (напр., Паки де Совиньи); но зато другие (вышеназванные) пользовались огромным влиянием на аудиторию. Научная деятельность профессоров сделала как будто шаг назад. Выдающуюся ученую деятельность из новых профессоров проявил, в сущности, один Кронеберг, издавший целый ряд работ по классической филологии, заинтересовавших даже широкую публику благодаря изяществу изложения; кроме того, Г. Успенский выпустил в свет значительно дополненное издание своего замечательного труда: "Опыт повествования о русских древностях". Число диссертаций на ученые степени возросло, но научное значение их по-прежнему было ничтожно; число местных исследований уменьшилось. "Общество наук" то проявляло свою деятельность, то снова погружалось в спячку; оно издало, впрочем, 1-й (и единственный) том своих трудов. Получила широкое развитие только журнальная деятельность, хотя, впрочем, толчок к ее усилению дало первое десятилетие в жизни Университета; издавались несколько лет "Харьковские Известия", журн. — "Украинский Вестник", "X. Демокрит", "Украинский Журнал", "Украинский Домовод", альманахи. Руководителями этих изданий были молодые деятели Университета: Вербицкий, Филомафитский, Гонорский, Склабовский, Маслович, Гулак-Артемовский, из старых профессоров — Пильгер и из посторонних — Г. Ф. Квитка. Они имели большое образовательное значение, но немало терпели от цензуры. В связи с журналистикой развивалась и литературная деятельность на русском языке. Один из профессоров (Гулак-Артемовский) явился выдающимся представителем только что зародившейся малорусской литературы. Материальное положение профессорской коллегии было чрезвычайно печальное благодаря страшному падению курса после Наполеоновского нашествия: она несколько раз ходатайствовала об увеличении окладов, но без результата. Санитарно-гигиенические условия г. Харькова по-прежнему были таковы, что снова был поднят вопрос о переводе Университета в другое место (Новгород-Северск). Но этого, к счастью для Харькова, не случилось, и Университет продолжал оказывать свое благодетельное влияние на местное общество. По-прежнему в его заведовании находились (до 1835 г.) все средние и низшие учебные заведения в округе — и он заботился об их умножении и благосостоянии. Студенческая жизнь этого времени характеризуется тремя важнейшими особенностями: а) увеличением университетской опеки над бытом студентов, дошедшей до последних крайностей в своей регламентации и вызывавшей чувствительную реакцию с их стороны в форме разных "историй"; б) пробуждением в студенческой среде широкого интереса к научно-литературной деятельности, интереса, проявившегося в издании целого ряда студенческих научно-литературных сборников и создании литературного кружка; в) в сословном делении студентов на дворян, бывших семинаристов и т. п. Любопытно, что и на студенческих сочинениях в сильнейшей степени отразился дух времени, т. е. мистицизм и пиетизм.

История X. унив. за последующие периоды до 1884 г. совершенно не разработана, и потому необходимо ограничиться по отношению к ним самыми краткими указаниями. Новый университетский устав 1835 г. оформил то, что было создано уже на деле: вместо прежней широкой автономии он ввел строгий правительственный режим, соответствовавший общему характеру госуд. управления императора Николая Павловича; между прочим, средние и низшие школы в округе были изъяты из ведения Университета и переданы в управление попечителя, власть последнего расширена по отношению к Университету и иногда объединялась в одном лице с властью генерал-губернаторской. До 1846 г. попечителем был гр. Ю. А. Головкин, глубокий старик и добрый вельможа; с 1846 по 1855 год обязанности попечителей возложены были на генерал-губернаторов кн. Долгорукова, а потом Кокошкина. После того попечителями были Катакази, Зиновьев и др. С 1850 года на должность ректора стало назначать профессоров министерство народного просвещения. Ректорами с 1836 по 1863 год были — Комлишинский, Павловский, Куницын, Артемовский-Гулак, Палюмбецкий, Фойгт и Рославский-Петровский. К началу 60-х годов учебный персонал X. университета состоял из 50 лиц, студентов было 425 душ, в том числе 337 своекоштных и 85 казеннокоштных; из них 3/5 принадлежали к сословию потомственных и личных дворян, остальные к духовному и податному состояниям. На медицинском факультете было 214 слушателей, на юридическом 122, на физико-математическом 66, на историко-филологическом 20. Вместо 130000 р. ассигнациями (сумма, назначенная на содержание Университета уставом 1804 г.) Университет стал получать с 1 837 г. 370000 р. асс., или 105714 р. сер. (т. е. почти втрое больше). Это дало возможность увеличить инвентарь учебно-вспомогательных учреждений. Число книг в библиотеке в 25 лет увеличилось вдвое. Ботанический кабинет обогатился замечательной и огромной коллекцией бывшего питомца Университета Н. С. Турчанинова и имел до 50000 видов сухих растений. Музей изящных искусств увеличился ценными пожертвованиями И. Е. Бецкого. Остальные учебно-вспомогательные учреждения не особенно развились сравнительно с предшествующей эпохой: во всех трех клиниках медицинского факультета было, напр., только 42 кровати. Следует отметить, однако, при этом Практическое ветеринарное училище, возникшее по инициативе профессоров Вишневского и Галицкого и превращенное в 1850 г. в Ветеринарный институт. Благодаря увеличению материальных средств по штатам 1835 г. явилась возможность расширить постановку преподавания, сообразно с развитием самих наук, входивших в круг факультетского преподавания: естественная история, напр., теперь была разделена на 3 отдела — зоологию, ботанику и минералогию, и для каждого из этих предметов полагалась отдельная кафедра; из философского факультета, объединявшего прежде словесный и математический, выделен в 1849 г. историко-филологический, и на нем учреждена новая кафедра славянских наречий; в 1844 г. физико-математический факультет разделен на 2 отделения — математическое и естественное. На юридическом факультете вместо одной кафедры законодательства введены 5 частных. На медицинском анатомия отделена от физиологии и введен целый ряд новых кафедр. С 1838 г., по распоряжению министерства, стали читаться публичные курсы технических наук, пользовавшиеся значительным успехом (до 450 слушателей). Как и во всех университетах, в 1850 г. кафедры богословия и философии были соединены в одну, и преподавание по ним велось духовной особой. Из профессоров выдавались: на историко-филологическом факультете — классик Валицкий, историк Лунин, славист Изм. Ив. Срезневский, Фойгт (потом попечитель), историк Зернин, статистик и историк Рославский-Петровский, историк литературы Метлинский, братья Н. А. и П. А. Лавровские; на физико-математическом — Борисяк, Кочетов; на юридическом — Палюмбецкий, Станиславский и особенно Д. И. Каченовский; на медицинском Гордеенко, Ванцетти. Лунин, по своему благотворному влиянию на молодежь, напоминает Грановского. Каченовский и его товарищи были провозвестниками в X. унив. освободительных идей эпохи имп. Александра II. Из питомцев X. университета до начала 60-х годов вышло немало выдающихся деятелей на разных поприщах: академик математик Остроградский, статистик П. И. Кеппен, академик М. И. Сухомлинов, академик Из. И. Срезневский, славист проф. Григорович, историк Н. И. Костомаров, филолог А. А. Потебня, Ф. И. Иноземцев (проф. Московского университета), Ф. С. Цыцурин (директор Варш. мед.-хир. академии). Из X. университета в первое 50-летие вышло до 65 преподавателей разных университетов и 11 лицейских профессоров. С изданием устава 1863 г. снова восстановилась автономная жизнь X. унив. и исчезли многие печальные явления, связанные с прежним крепостным строем России (напр., содержание пансионов профессорами). Материальные средства X. унив. увеличены были по штатам более, чем втрое (достигли 338829 руб.). Из профессоров (не касаясь профессоров новейшего времени) должны быть отмечены историки Петров и Надлер (в своих первых трудах), братья Н. А. а П. А. Лавровские, знаменитый филолог А. А. Потебня, историк русского права Дитятин, академик-математик Имшенецкий, ботаник Ценковский. геолог Леваковский, терапевт Лашкевич и хирург Грубе, политико-экономы Даневский, Гаттенбергер, Сокальский, Цехановецкий и нек. др. Некоторые из профессоров, вступивших в Университет при действии устава 1863 г., перешли в другие учреждения (академик Н. Н. Бекетов, сенатор Пахман, Якобий, Цитович), другие вышли в отставку, третьи продолжают свою деятельность и после введения устава 1884 г. С 1884 по 1888 г. особенно строго и неуклонно применялся устав 1884 г. и последовавшие за ним дополнительные распоряжения, а с 1888 г. началось более мягкое применение его и допущены были многие частные отступления и поправки. Когда же совету Университета предоставлена была возможность (1901) высказаться о желательных изменениях в уставе 1884 г., то он пришел к единогласному заключению о необходимости коренных реформ в нем в духе устава 1863 г.: и система назначения, и гонорар, и обязательные планы преподавания, и недоверие к профессорской коллегии, и усиление инспекции, и формализм студенческих правил, и государственные экзамены, и многое другое на практике вместо ожидаемой пользы приносило, по мнению совета, вред. Финансовое положение Университета мало улучшилось: штатная ассигновка увеличилась всего на 55 тыс. руб., и X. университет получал и получает менее других. В штатах 1884 г. некоторые из учебно-вспомогательных учреждений X. университета вовсе не поименованы, на остальные положено было столько же, как и в 1863 г. Крайняя теснота помещений несколько уменьшена благодаря постройке корпуса медиц. факультета (здание построено на средства И. Г. Харитоненка), анатомического театра, клиник, новой обсерватории, геологического кабинета, университетской библиотеки. Развитие ученой деятельности вызвало ряд ученых обществ, из коих одни были основаны в предшествующий период, а другие — в последнее время. К 4-м прежним (испытателей природы, опытных наук, математических наук и историко-филологическое) прибавились — научной медицины и гигиены, физико-химическое; при историко-филологическом обществе учрежден педагогический отдел и исторический архив. С 1893 г. возобновилось печатание "Записок Университета". Увеличились коллекции учебно-вспомогательных учреждений; число томов в библиотеке дошло теперь до 150000. Научная деятельность Унив. сделала весьма значительные успехи. Увеличился личный состав преподавателей. Число студентов постепенно возрастало и достигло своего maximum'a в 1887 г. (с 667 дошло до 1520), затем с 1887 г. оно уменьшалось и к 1 янв. 1892 г. спустилось до 977, после чего снова стало увеличиваться, подвергаясь колебаниям в зависимости от студенческих беспорядков.

Литература. Проф. Д. И. Багалей, "Опыт истории X. университета" (т. I, 1802—1815 гг., Харьков, 1891—1898); его же, "Опыт истории X. университета" (т. II, 1815—1835 гг.; печатается в "Записках X. университета" и в начале 1903 г. выйдет в свет отдельной книгой); оба тома иллюстрированы портретами университетских деятелей; биографии отдельных профессоров — в "Записках X. университета"; "Краткий очерк истории X. университета в царствование имп. Александра III" (Харьков, 1890, на правах рукописи); Фойгт, "Ист.-стат. зап. об Императорском X. университете и его заведениях до 1859 г." (Харьков, 1859). Источники указаны в книгах Д. И. Багалея.